Мои посмертные приключения - Юлия Николаевна Вознесенская

— Ты принес нам Добрую весть, Ангеле Божий? — спросил старый «послушник».

— Не ту, которую ты ждешь, старче. Но добрая весть у меня для вас есть. Слушайте!

В России крепнет и растет церковная молитва, появились миллионы новых православных христиан, и все они молятся также и за вас.

— Слава Богу! — воскликнули радостно слушавшие Ангела послушники и послушницы.

— А теперь, братья и сестры, проводите нас в храм преподобной Марии Египетской.

У нас там назначена встреча.

Нас повели вдоль галереи. По пути Хранитель благословлял всех проходивших мимо сестер и братьев. Мы подошли к одной из пещер и вошли в нее.

Воздух в пещере был очень сухой, пахло воском и каменной пылью. В стенах, на высоте человеческого роста, на равном расстоянии друг от друга были выдолблены ниши, и в них горели тонкие свечи. Над каждой нишей на грубо обтесанной стене копотью был выведен черный крестик. Изредка попадались боковые ходы, возле которых у стен были сложены каменные скамьи.

— Там кельи сестер и братьев, — сказал Ангел. Несколько раз нам попадались на глаза высеченные в стенах каморки, почти доверху заложенные камнями. Я заглянула в одну из них поверх кладки: там теплился огонек свечи, и при ее зыбком свете я увидела спину послушника. Он молился.

— Затворник, — пояснил Хранитель. По том прислушался и добавил:

— В затворе уже больше двухсот лет. Укрепи его Господь!

Длинный коридор привел нас к небольшому залу. Это была пещерная церковь, высеченная прямо в скале. Здесь было довольно светло от множества свеч, горевших на невысоких каменных столбиках-подсвечниках. Передняя стена была украшена горельефом, изображавшим старую и очень худую женщину с короткими волосами, в лохмотьях. Над головой ее был высечен четкий круг.

— Преподобная Мария Египетская, — сказал Ангел. Я перекрестилась и поклонилась изображению. По стенам я увидела горельефные изображения других святых, но каких именно, я не знала. Под ними вдоль стен были высечены узкие скамьи. На одной из них, опустив голову и задумавшись, сидел какой-то человек. Услышав наши шаги, он поднялся и пошел к нам навстречу.

Пока он медленно приближался к нам, я моргала и трясла головой: нет, этого быть никак не могло! Вот уж этого — нет! Но он приблизился, и я поняла, что не обозналась.

Это действительно был мой муж.

— Георгий!

— Анна!

Мы подошли друг к другу, остановились и потрясенно молчали.

Тишину, в которой слышалось лишь потрескивание свечей, нарушил Хранитель.

— Вам надо поговорить, я оставляю вас. Я буду ждать тебя снаружи, Анна.

Он удалился, а мы все продолжали молчать, вглядываясь друг в друга. Наконец, Георгий сказал:

— Давай присядем, у меня голова кружится от радости. Как давно мы не виделись! Мы сели.

— Откуда ты здесь взялся, Жорка? — спросила я, немного придя в себя.

— Я умер раньше тебя. Мой самолет разбился, едва отлетев от Мюнхена.

— Боже мой! Надеюсь, ты умер сразу, не мучился?

— Это была мгновенная смерть.

— Да… Вот ты и долетался по своим московским девочкам!..

— Анна! Я ведь не к девочкам летал…

— Георгий! Неужели ты и теперь будешь мне врать? Опомнись!

— Я не вру, Аннушка. Послушай меня, теперь я должен сказать тебе всю правду. Я не к девочке летал, а к мальчику. У меня в России остался сын. Я скрывал это от тебя.

— Ты всегда что-нибудь скрывал от меня! — сказала я жалобно. Честно говоря, я растерялась: к такой новости я совершенно не была готова, я даже не знала, как теперь к этому отнестись.

— Скрывал! Да! Потому что, скажи я тебе правду, ты опять стала бы решать все за всех и по-своему. Ты всегда так делала! Это ты решила переехать из Питера в Москву — и мы переехали. Это ты диссидентствовала, а меня дразнили «декабристкой»! Это из-за тебя нам пришлось покинуть родину и… Да я уж не говорю обо всем остальном!

— Я не виновата, что на тебя ни в чем нельзя было положиться, что ты неумел принимать решения. А если я была такая плохая, то почему же ты не бросил меня?

Меня несло. Казалось бы, я уже давно покаялась в своем супружеском диктаторстве, сто раз пожалела о том, что держала Георгия за мальчишку и пыталась руководить им. А вот теперь встреча с ним и эта потрясающая новость застигли меня врасплох, и опять из меня полезло! Я и ненавидела себя, и не могла остановиться.

— Анна! Я любил тебя до самой смерти и после смерти, ты же знаешь!

— Я знаю только то, что я ничего не знала о твоем сыне.

— Зато я знал, как ты страдала от того, что у нас не могло быть детей. Мы ведь у врачей не проверялись, и я не хотел, чтобы ты знала, что не я в этом виноват, а ты. У меня— то уже давно был сын.

— А кто его мать? За что ты любил ее?

— Я не любил ее. Это была случайная связь. Киноэкспедиция в провинцию, деревенская девчонка, обалдевшая от одного только знакомства с тем, как делается «всамделишное кино». Ну, ты знаешь, как это бывает у киношников… Ну и… А девочка-то была дочерью сельского священника, и она, слава Богу, не захотела избавиться от ребенка. Я не смог ее уговорить. В результате — сын Александр.

— Сколько же ему лет?

— Двенадцать.

— Боже мой! И все эти годы ты держал с ними связь и обманывал меня?

— Да. Прости меня, если можешь.

— Так выходит, не было твоих бесконечных романов, за которые ты просил прощения, а я — прощала?

— Не было. Прости меня.

— Зачем же ты так долго меня обманывал, Георгий? Почему ты просто не рассказал мне все как есть? Я бы поняла и отпустила тебя.

— Вот этого-то я не хотел и боялся. Я ж тебя знаю! Ты бы меня непременно отправила к сыну.

— Пожалуй, да… Ребенок ни в чем не виноват.

— Да это ясно! Я ведь усыновил его.

— Легче от этого стало мальчику? Заимел заграничного папочку-туриста.

— Всегда ты так! Скажи лучше, прощаешь ты меня или нет?

— Так чего же тут прощать? Ты все-таки оказался лучше, чем я думала. Бог простит!

— Может, и простит. Но если ты не простила, то и на Его прощение нечего надеяться: я ведь не Бога обманывал почти тринадцать лет, а тебя.

— Да, история…

— Еще не вся, Аннушка. Я ведь тогда летел на похороны Татьяны. Она умерла, и мой сын остался в деревне с больной бабушкой, вдовой попадьей. Я хотел о них позаботиться,