Тихоня - Джоанн Макгрегор

Это трендовый ресторан, но я пришла сюда не ради экзотической еды или гигантской люстры, сделанной из подвешенных за ножки винных бокалов, и даже не ради величественных видов виноградников долины Франсхук[51], что открывались из нашего окна. Я нахмурилась при виде горы еды, что вылезала за края посыпанной травами тарелки, которую официант поставил передо мной, и перенесла свое внимание на этого типа. Он неуклюже подоткнул себе за ворот накрахмаленную льняную салфетку и, казалось, готов был накинуться на свою еду и есть ее пальцами.

– Извините, – сказала я. – Не могу смотреть на вас, пока я ем. Меня стошнит, если я буду на вас смотреть.

– Ох, боже благослови твое добренькое сердечко, а глянь-ка, ты весьма прыткая молодая леди! Да еще эдакая приятненькая.

Я передвинула стулья, чтобы сесть с ним рядом, так чтобы мне приходилось смотреть на него только в том случае, если я к нему повернусь. Он понял эту перемену мест как приглашение.

– Если я тебе напрямки скажу, что фигурка у тебя высший сорт, что ты мне сделаешь? – Он протянул руку, чтобы погладить меня по коленке, но я отбросила ее в сторону. – Ах, прижмись ко мне, сладкая конфетка, я ведь тебя не съем.

– Пожалуйста, ешьте свои свиные ножки. Я сюда села только потому, что не хочу смотреть вам в лицо.

– И эдак разговаривают разве с добродушным папашей?

– Все равно. – Я отправила себе в рот кусочек вкуснейшей утиной грудки и добавила: – Волосы нужно убрать.

– Тебе не по нраву мой маскарад? По мне, так это лучшая прическа на свете – все важное спереди, – тип потрогал свою короткую челку, – и часть сзади. – Он встряхнул волосами и развратно мне подмигнул.

– Ну а я считаю, что это вульгарно.

Я повернулась к нему и рывком сорвала с него парик. Когда я содрала его усы и бородку, он взвизгнул от боли.

– Знаешь, – сказала я, мотнув головой, пока изучала его критическим взглядом. – Ты можешь думать, что уже стало лучше. Но почему-то нет.

Землистая кожа и морщины странным образом не вязались с копной густых, черных как смоль волос и полосок от клея над его губами.

– Вот, – сказала я, вытирая влажными салфетками его морщинистую «кожу», созданную ухищрениями визажистов, убирая тени под глазами и давая ему пачку салфеток, – оботри лицо. Мы в отдельной комнате и после этого поедем прямиком домой, так что можно убрать маскировку.

Стерев толстый слой грима несколькими профессиональными движениями, Логан фыркнул насмешливо и уязвленным тоном сказал:

– Думаю, ты любишь меня только из-за моего красивого лица.

Когда я услышала запретное слово, по моему телу прошел трепет, но я напомнила себе о правиле первом, втором и третьем и обо всех прочих правилах разом.

Я мелодраматически вздохнула и прижала ладонь к сердцу.

– Как ты можешь говорить такое? Я вовсе не настолько ограниченная. Я люблю тебя не только за красивое лицо. – Я приметила, что в его глазах промелькнуло напряженное ожидание – но то могла быть всего лишь остаточная боль от отодранных усов. Я усмехнулась и добавила: – Я люблю тебя также за твое роскошное тело.

Я сжала ему бицепс. Он игриво стиснул меня, обняв за талию, отчего я хихикнула. Наше хохотанье как-то плавно перетекло в поцелуй.

Это был идеальный миг идеального дня. Ну, вернее, если не считать грима и прочей маскировки.

Две последние недели я провела, работая на киностудии и на натурных съемках, – подавала, приносила, сбиваясь с ног на шпильках и со стертыми в кровь пальцами. Общение с Логаном было строго ограничено бесконечным обменом сообщениями по вотсапу, обнимашками тайком в безлюдных уголках, тайными поцелуями в его комнате и один разок – пылкими ласками в чреве поддельного траулера, когда мы заглушали свой смех и обменивались поцелуями, пока Силла слонялась вокруг с дракончиками на плечах и громко звала Логана.

– Куда же он запропастился? Кто-нибудь, найдите Роми. Велите ей достать его из-под земли.

Наконец у нас возник план провести выходной наедине среди виноградников Кейптауна. Логан упросил Эда создать для него маскировку, сказав, что хочет провести денек, полюбоваться на достопримечательности, как обычные люди, но чтоб никто его не узнал. Эд радостно ухватился за возможность обезобразить внешность звезды, которую он всю жизнь прихорашивал, и подошел к делу со всей душой, предложив Логану на выбор коллекцию париков, усов и способы загримироваться. Когда Эд закончил, то даже родная мать не узнала бы Логана.

– Так нечестно, что тебе не нужна маскировка, – ворчал Логан, пока мы ехали по дороге, ведущей из Кейптауна на север.

– Это приходит вместе с деньгами и славой, так что, кексик, не хандри.

Я надела удобные джинсы с хлопковой футболкой и теннисками, сделала минимальный макияж, а волосы вообще не уложила. Я любила то, что могу быть с ним самой собой. Любила его за то, что именно такой я ему нравлюсь больше.

Мы великолепно провели воскресное утро, катаясь на лошадях по тропинке, петляющей по долине Франсхук под отвесными гранитными горами, любовались на винодельческие поместья, выстроенные в кейптаунском голландском стиле[52], и на волнуемые ветром розовато-лиловые лавандовые поля, упиваясь свободой говорить то, что вздумается, и ласкать друг друга, не боясь быть обнаруженными.

Как оказалось, Логан обладал кое-какими умениями каскадера. Он очень хорошо ездил верхом – гораздо лучше, чем я, хотя у меня за плечами было несколько месяцев обучения верховой езде, когда я в десять-двенадцать лет прошла через фазу неистовой любви к лошадям. Он ехал, словно ленивый ковбой, его ноги в стременах свободно свисали, а поводья он небрежно держал одной рукой.

– Где ты научился так классно ездить? – спросила я его, когда мы перебирались через мелкий ручеек и от конских копыт разлетались фонтаны брызг.

– Мне дали инструктора по верховой езде для сцен на лошади в «Луне». Но это только улучшило мой стиль – я научился ездить верхом еще в детстве.

– Ты впервые рассказываешь мне о своем детстве.

Тень беспокойства омрачила его лицо.

– Мне кажется, это было обычное детство в маленьком городке на американском Юге. Мы с сестрой ходили в местную школу. Она была умнее меня, я же то и дело получал замечания за то, что часами смотрел в окно и витал в облаках. Мы проводили каждое лето, играя на берегу реки, ловя раков, строя домики на деревьях и устраивая драки с Дуэйном Джексоном и его бандой. У дороги жил фермер, лошадь которого частенько подходила к изгороди. Мы кормили ее кусками сахара, которые прятали по карманам во время обеда, и пытались хитростью склонить ее дать нам на ней прокатиться. Конечно, то была своенравная скотинка, упрямая как черт, совсем не похожая на этих послушных красавцев, – сказал он, похлопав по шее своего гнедого.