Тактика победы - Михаил Кутузов

Впрочем, если бы и разрыв последовал, я оный предпочитаю миру на иных условиях, как те, кои мною Вам были назначены. Все опасении, Вам вселяемые, насчет содействия Пруссии и Швеции с Франциею, суть совершенно пустые и явные действия французской миссии в Константинополе. Извещения же, полученные Вами от гр[афа] Штакельберга, заслуживают не большого уважения. Сему последнему и не следовало совсем Вам давать свои наставления, о чем я ему и заметил.

Сами Вы в своем письме к военному министру уведомляете о собственном Вашем примечании, что султан стал податливее. Прибавя твердости с нашей стороны, сия податливость должна еще увеличиться. Но сей твердости никак я не нахожу в ответах наших полномочных.

Вместо того, чтобы распространяться насчет моего великодушия, когда турецкие чиновники помянули, что султан ожидает снисхождения с моей стороны, приличнее бы было им заметить, что со всем желанием моим сделать приятное султану, достоинство России после сделанных армиею нашею завоеваний сего мне не дозволит. Сей ответ отклонил бы дальнейшие домогательства турецких полномочных.

Не могу также не заметить Вам, что после столь большой перемены в расположениях к миру с турецкой стороны следовало и Вам тот же час убавить податливости, во-первых, не соглашаясь иначе, как на сдачу военнопленными запертого корпуса турецкого и, во-вторых, отказав в переезде конгресса в Бухарест, где отверзается лишь пространное поле всем интригам иностранных дворов посредством их агентов, там находящихся.

Сообразив внимательно все произошедшее и взвесив обстоятельства, относящиеся к политическому положению Европы, нахожу я:

1) что мир, неприличный достоинству России, будет для нее более вреден, нежели полезен;

2) умалив оным уважение к могуществу России, докажет явный недостаток твердости кабинета нашего и

3) навлечет печальное понятие о наших уполномоченных и о побуждениях, коими они действовали.

Вследствие сих причин нахожу нужным Вам предписать следующее:

1) Если до получения сего повеления Вы не предуспели склонить турецких полномочных к принятию предлагаемых нами кондиций, то объявите им, что султан, не одобрив предварительные условия, на которые визирь согласился, я имею равное право не одобрить капитуляцию, сделанную Вами о принятии турецкого войска в Ваш присмотр, и повелел Вам, если турецкие полномочные не примут после сего извещения предлагаемые нами кондиции, считать сей корпус совершенно военнопленными, сменя турецкой караул, находящийся при их оружии, отрядить достаточное число нашего войска для препровождения как пашей, так и всего прочего войска, без изъятия, военнопленными во внутрь России.

2) Не приступать к подписке мира иначе, как на тех условиях, кои мною вам были предписаны.

3) В противном случае объявить турецким полномочным, что военные действия тот же час начнутся, к чему и приготовить все нужное во вверенной Вам армии, усиленной обученными рекрутами, в оную поступившими.

Уповая твердо на помощь Всевышнего, надеюсь равномерно на Ваше искусство, коему вверяю славу российского оружия. Пребываю в прочем навсегда Вам благосклонный

Письмо М. И. Кутузова Н. П. Румянцеву о нежелательности разрыва перемирия

Секретно

Милостивый государь граф Николай Петрович!

По прибытии моем в Бухарест имел я честь получить почтеннейшее секретное отношение Вашего сиятельства от 21 ноября[69].

Поставляя первейшею для себя обязанностью исполнять свято все Высочайшие Его Императорского Величества предписания, я бы не замедлил объявить турецким полномочным Высокомонаршее решение, на которое Государь император вынужден был неожиданным поступком султана, предполагающего сменить постановленные уже статьи мирного трактата, если бы нижеследующее уважение не принудило меня воздержаться на несколько еще дней от такого подвига.

Депешею моею 10 ноября под № 99 известил я Вас, милостивый государь, о доверенном сообщении, сделанном по сему предмету надворному советнику Фонтону от известной Вашему сиятельству особы мимо полномочных и даже мимо самого визиря. Вы изволите заметить, что в то время не имели мы еще официального от Галиб-эфенди уведомления о новых предложениях султана, о коих положительно довел я до сведения Вашего сиятельства только 28 ноября.

Сие последнее обстоятельство известно также и турецким полномочным, ибо я им неоднократно давал чувствовать, что я не прежде решусь представить Высочайшему двору предложения их, как когда войска турецкие, находящиеся на сем берегу Дуная, совершенно будут обезоружены и расположены в деревнях, от меня для них назначенных.

Следовательно, объявя теперь Галиб-эфенди о полученном мною от Государя императора Высочайшем повелении, не только навлекли бы мы подозрение на известную Вашему сиятельству особу, но, может быть, подвергнул бы и саму жизнь его опасности, потому что, без всякого сомнения, визирь и кегайя-беи разочтут, что я не мог еще иметь ответа на депеши мои, с последним курьером к Вам, милостивый государь, отправленные, догадаются, что я с конференции 17-го числа получил уже таковое сведение от помянутой особы.

Турецкие полномочные равномерно могут подумать, что я, делая им подобное объявление, действовал по собственному моему побуждению, не дождавшись отзывов Вашего сиятельства.

Сии уважении понудили меня воздержаться на несколько еще дней от официального с Галиб-эфенди объяснения, но, между тем, поручал я Петру Фонтону сообщить сию только статью из депеши Вашей известной особе. Из рапорта Фонтона при сем к вам, милостивый государь, препровождаемого, изволите усмотреть, сколь непременно для безопасности помянутой особы нужно было, чтобы я взял предосторожность, переждал еще некоторое время, а потому и льщу себя надеждою, что поступок мой в сем случае удостоится Высокомонаршего одобрения.

Его Императорскому Величеству угодно, чтобы я прервал перемирие, приступил к начатию военных действий и открыл оные покорением турецкого корпуса на этом берегу Дуная. Войска сии теперь уже в моих руках. Я предуспел побудить визиря подписать условие, в силу коего турецкая армия обезоружена, вся артиллерия ее взята под сохранение в Журжу; войска же с их начальниками расположены под присмотром воинских команд наших по разным деревням в Валахии, тогда когда бы, употребя силу оружия на покорение людей, приведенных в отчаяние, несомненно, потеряли бы и мы немалое число людей.

Перемирие, заключенное между мною и верховным визирем, ни под каким видом не связывает мне рук и не препятствует возобновить военные действия, о чем должен я только объявить ему двадцать дней наперед; но я признаюсь Вашему сиятельству, я не вижу, чтобы мера сия была большой для дел наших пользы и, сверх того, я теперь мало имею способов действовать с успехами наступательным образом.