Механическое сердце. Искры гаснущих жил - Карина Демина

Нет.

Нельзя и думать о возвращении.

– Остается одно. – Она оставила оленье семейство, подвинув фигурки друг к другу, – это показалось правильным. – Признаться.

Брокк… она слишком мало знает о своем муже, чтобы понять, как он поступит.

Разозлится?

Несомненно.

Кэри подошла к окну, затянутому серым кружевом мороза. Осень досчитывала последние дни. И скоро день рождения…

…Сверр всегда ждал полуночи и пробирался в ее комнату, ставил на подушку коробку, перевязанную синей лентой. Трогал кончик носа и, когда Кэри открывала глаза, говорил:

– С днем рождения, сестренка.

Его подарки были просты, но…

…Сверра больше нет. И подарков тоже не будет. И самого дня рождения…

– Я его ненавижу. – Кэри сжала кулаки, до боли в пальцах, в коже, смятой ногтями. – Ненавижу. Из-за него все…

Она признается. Дождется Брокка, сколь бы надолго он ни задержался у своей любовницы. И хорошо бы ему вернуться в настроении… тогда, возможно, он разозлится не очень сильно.

Что сделает?

Будет кричать? Ударит? Какая разница… хуже, чем тогда, когда Сверр сорвался, точно не будет. И если так, то Кэри выдержит. Правда, в отличие от Сверра, вряд ли муж станет просить прощения.

И носить Кэри шоколадное печенье.

Розы.

Стеклянный шар с бабочкой внутри. И, сидя у постели, не будет читать вслух…

Сверра нет.

Кэри прижалась лбом к холодному стеклу и заморгала часто-часто. Что с ней происходит? Почему сейчас, здесь ей невыносимо больно оттого, что Сверр умер?

Она ненавидела его.

И все-таки любила.

Таннис несколько опасалась, что пленник сбежит. Она шла медленно, прислушиваясь к каждому звуку, надеясь уловить неладное и отступить.

– Я вас слышу, – окликнул ее Кейрен, когда до зала оставался еще добрый десяток шагов. Вот собака! – У вас гремит там что-то… и шелестит… надеюсь, вы озаботились добыть еды? Я, признаться, весьма голоден.

Масло в лампе почти закончилось, и рыжий язычок пламени то кренился, сползая по черному жгуту фитиля, то вытягивался из последних сил, то вовсе срывался, грозя погаснуть. Вздрагивал неровный узкий круг света, выхватывая грязный камень пола и прутья.

– Доброго дня, леди. – Кейрен отвесил церемонный поклон. – Надеюсь, ваш день более удался, нежели мой.

Он стоял у решетки, высокий и нелепый в этом наряде. Штаны были широки и коротковаты, а свитер съехал и из хомута растянутой горловины торчала тощая шея Кейрена. Он кутался в одеяло и дрожал.

– И тебе здравствуй, – буркнула Таннис, сбрасывая сумки на стол.

Тяжелые. И пока волокла, плечи затекли. Таннис пошевелила левой рукой, помахала правой. Согнулась и разогнулась, разведя руки в стороны.

– Занимательно. – Кейрен наблюдал за ней с явной насмешкой. – Должен вам сказать, что прежде мне не случалось встречать женщин, подобных вам.

Это он льстит или хамит? Таннис покосилась на пленника, но разглядеть выражение его лица не получалось. Света надо бы добавить.

Факелы, завернутые в промасленную холстину, лежали в тайнике. И Таннис в который раз мысленно поблагодарила Войтеха за предусмотрительность.

– Очаровательно, – пробормотал Кейрен, когда пламя осветило нижний и, поговаривали, тайный уровень арестного дома. – Леди, не будете ли вы столь любезны объяснить мне, куда именно я попал? Как-то, знаете ли, неуютно себя ощущаю в столь… необычном антураже. Остается надеяться, что вы не собираетесь использовать вот те крайне занимательные предметы по прямому их назначению. – Кейрен указал на стену с щипцами.

– Слушай, – Таннис стянула косынку и запустила пальцы в волосы, – чего тебе от меня надо?

Веселится он.

Шутит.

А ей вот вовсе не до смеха…

– В ближайшей перспективе… – Кейрен сел на пол, сунув под тощий зад одеяло. Ноги он скрестил, а руки, просунув сквозь прутья, прижал к стеклу лампы. – Мне нужно, чтобы вы меня покормили. Возможно, дали одежду более… приемлемую. В отдаленной – чтобы отпустили на свободу. Если уж говорить совсем откровенно, я бы не отказался от сотрудничества с вами.

Откровенно, значит.

– В гробу я видала такое сотрудничество. – Таннис вернулась к сумкам, которые следовало разобрать. Она вынимала жестянки с консервированным мясом, коробки яичного порошка, смеси для пудингов, пакеты с сухарями, картофельной мукой, крупы…

Сотрудничество.

Знает она, чем это сотрудничество заканчивается.

Да, не виселица… Малыша и вправду пощадили, наградив десятью годами тюремной баржи. Вернулся, правда, через шесть. Постаревший до срока, скособоченный, со спиной, исполосованной шрамами, со стертыми запястьями, на которых оставался след кандалов. Беззубый и страшный, он вызывал не ненависть, но жалость.

– Что, – просипел он, увидев Таннис, – поглумиться хошь?

Голос его и тот был сиплым, сорванным.

– Нет, – ответила она. – Посмотреть хочу. И стоило оно того?

Сдать всех взамен на этакую милость.

Малыш не ответил, закашлялся, и кашель сотрясал тощее его тело, едва ли не пополам переламывая. На кулаках же, которыми Малыш зажимал беззубый рот, остались красные пятна крови.

На свободе продержался он месяц, а потом замерз. Почему он не спустился к тайникам, Таннис не знала. Быть может, опасался, что Войтех и с того света отомстит, а может, не думал, что под землей сохранилось хоть что-то.

Как бы там ни было, но сотрудничать с ищейками Таннис не желает. Уж лучше честная виселица, чем этакое кривое милосердие.

– Мне кажется или что-то произошло? – Кейрен не собирался сдаваться. Он встал и прохаживался вдоль решетки, и движения его были плавными, мягкими, словно и сейчас, взаперти, Кейрен охотился.

– Произошло.

– Что?

– Тебе что за дело?

Он тряхнул головой, и светлые волосы растрепались. Забавный он… и чем-то на Войтеха похож. Тот тоже никак не мог на месте усидеть. И даже на стуле своем не сидел неподвижно, то нож в руках вертел, то ногой мотал, то пересыпал из горсти в горсть мелочовку.

– Ты злишься, – отметил Кейрен, останавливаясь в углу клетки. – Я слышал эхо взрыва…

И теперь думает, что Таннис возьмет и по доброте душевной все ему выложит? Может, ей еще и поплакаться о своих бедах у него на груди?

Она фыркнула, до того нелепой показалась мысль, и отвернулась.

– Злишься и расстроена, – замолкать Кейрен не собирался. – А судя по количеству принесенной тобой еды, твой изначальный план претерпел некоторые изменения. И под землей тебе придется остаться на куда более долгий срок, нежели ты рассчитывала изначально.