"Аполлон-8". Захватывающая история первого полета к Луне - Джеффри Клюгер

После этого больше часа длилась финальная предстартовая проверка, проводимая астронавтами и наземными службами; неполадок при этом не обнаружилось. Чем более гладко она проходит – тем меньше вероятности задержки во время обратного отсчета и тем скорее начнется полет.

– Центр управления запуском «Аполлон-Сатурн», – произнес в эфир Джек Кинг, когда приблизилось время старта. Кинг был «голосом НАСА» – комментатором, который вел репортажи во время обратного отсчета и ради которого замолкали даже ведущие теленовостей, особенно когда он оглашал в эфире неформальные подробности, услышанные им в переговорах между экипажем и операторами.

Астронавты забрались в кабину еще перед рассветом, но прошло время, и успело настать утро.

– Семь минут тридцать секунд, идет отсчет, мы все еще нацелены на запланированное время старта, – сказал Кинг. – Джим Ловелл несколько минут назад доложил, что видит синее небо и из этого заключает, что солнце взошло.

Часы отсчитывали время, миновала шестиминутная отметка, затем пятиминутная и четырехминутная. За три минуты до старта начался наддув баков, и мощный вибрирующий, булькающий гул заполнил корабль – звук намного более низкий, чем слышанный Борманом и Ловеллом в миниатюрном «Джемини» на ракете «Титан» три Рождества назад. Сейчас Борман переглянулся с Ловеллом, который показал, что тоже узнал звук. Затем Ловелл повернулся к Андерсу, у которого таких воспоминаний не было, и ободряюще ему кивнул.

Истекли последние три минуты, и, когда наконец настал момент старта, он был столь же неистовым, как и в двух предыдущих пусках «Сатурна-5».

– Подъем! – объявил Джек Кинг, когда пять главных двигателей извергли вихрь пламени.

– Здание под нами дрожит! – воскликнул Уолтер Кронкайт, вновь впадая в экстаз от проявления технической мощи. – Платформу с камерой трясет! Зато какой вид! Если все пойдет благополучно – то человек уже летит к Луне!

Общим словом «человек» были обозначены сразу три человека, и для них старт ощущался совсем не так, как виделся зрителям. Они находились на борту монстра – внутри того самого монстра, который сотрясал здание с Кронкайтом.

– Подъем, и часы пошли, – выкрикнул Борман погромче, чтобы перекрыть рев. Часы на приборной панели, на период обратного отсчета замершие в ожидании, теперь принялись отсчитывать полетное время.

– Вас понял. Часы, – откликнулся Коллинз, один из трех астронавтов, которых выделили работать в этом полете капкомами.

– Программа крена и тангажа, – объявил Борман. Его голос дрожал от мощи 3500 т тяги, поднимающих конструкцию в 3000 т. По мере подъема «Сатурн-5» начал разворачиваться носом в направлении для выхода на орбиту.

Гул в кабине и близко не походил на то, что способны были воспроизвести тренажеры. Как минимум десять секунд (которые Андерсу показались минутой) члены экипажа не могли переговариваться друг с другом, а это значило по сути, что в случае аварии каждый остается сам за себя. Перегрузки здесь были легче, чем на «Титане», – всего 4 g в сравнении с семью или восемью, перенесенными Борманом и Ловеллом при старте «Джемини». Однако Андерсу, совершающему лишь первый полет, даже 4 g «Сатурна-5» показались вдвое тяжелее.

Грубую мощь «Сатурна-5» Андерс почувствовал на себе не только в виде перегрузок. Двигатели в нижней части ракеты были смонтированы в кардановых подвесах – это позволяло им отклоняться в стороны, чтобы ракета шла в нужном направлении. Однако эти небольшие движения в нижней части более чем 100-метровой ракеты преобразовывались наверху в мощные удары. Андерс чувствовал себя букашкой на конце кнута.

Через две с половиной минуты, когда «Сатурн» с экипажем находился в 66 км над Землей и двигался на скорости 2700 м/с, отработала и отделилась первая ступень, отчего астронавтов бросило на ремни. Секунду спустя, при зажигании двигателей второй ступени, их жестоко вдавило обратно в кресла.

Для Андерса этот рывок не прошел даром. За несколько секунд до этого он пытался поднять руку к приборной панели – рука шла так, будто к ней привязали десятикилограммовый груз. Он сумел протянуть руку вперед за мгновение до того, как запустилась вторая ступень, отчего рука впечаталась аккурат в стекло шлема. Металлическое кольцо на запястье оставило на непробиваемом стекле ощутимую царапину. Андерс обругал самого себя – единственный новичок среди экипажа теперь будет иметь на шлеме видимое свидетельство собственной неопытности.

Заметил ли Борман промашку Андерса – неизвестно; если да, то он воспользовался прерогативой командира не обращать внимания на мелкие оплошности.

– Первая ступень шла плавно, вторая идет еще плавнее, – доложил он Земле.

– Вас понял, плавно и плавнее, – ответил Коллинз. – Мы не видим проблем.

На 8-минутной отметке полет внезапно стал не таким плавным: «Сатурн-5», уже без первой ступени, вошел в режим продольных вибраций, которые едва не привели к развалу «Аполлона-6» на части.

– Появилось небольшое «пого», – доложил Борман тревожную новость Земле.

– Вас понял, небольшое «пого», – эхом откликнулся Коллинз. Оба недоумевали, почему не срабатывают добавленные фон Брауном гасители колебаний[34]. Однако через несколько секунд гелий в баках начал действовать, его «магия» принялась улаживать дело.

– «Пого» стихает, – доложил Борман.

– Вас понял, – ответил Коллинз.

И после этого «Сатурн-5», имя которого было связано с одним безупречным и одним чудовищным полетом, без малейших неточностей исполнил все то, ради чего его строил Вернер фон Браун. Вторая ступень отделилась по всем правилам, третья ступень ненадолго запустилась и тут же отключилась, дав «Аполлону-8» нужный толчок к временной опорной околоземной орбите. Для долгого полета вокруг Земли такая орбита была бы слишком низкой, однако для экипажа, который не собирался здесь надолго зависать, она была впору. Подготовка к следующей стадии и проверка систем должна была занять меньше двух витков вокруг Земли, а затем вновь запущенная третья ступень наконец-то выведет корабль по направлению к Луне.

– «Аполлону-8», Хьюстон. По нашим данным у вас апогей 1-0-3, перигей 99, – доложил Коллинз высшую и низшую точку орбиты в морских милях[35].

– 103, 99, – четко повторил Ловелл.

Откинувшись в кресле, он обратился к экипажу:

– Ну что, какое-то время можно дышать и слышать.

Вокруг него висели в воздухе частицы пыли, перед глазами плыл оставленный кем-то из техников болт.

– Неслабо нас трясло, да? – заметил Борман, тоже откидываясь на спинку кресла.