Время расплаты - Юлия Еленина

— В Штатах иногда прибегают к помощи психиатров и психологов в подобных случаях, — пожала я плечами, а потом посмотрела на Женю: — Это ведь была прелюдия к разговору. О чем ты хотел на самом деле спросить?

— Чем ты собираешься заняться здесь?

— Я пока не думала об этом. У меня есть клиники, которые работают, и с них мне на счет капают деньги, даже когда я ничего не делаю. Еще я могу продать половину недвижимости, оставленную отцом, и мне до конца жизни хватит. Но без работы я сидеть не собираюсь, конечно.

Мы подошли к тому вопросу, которого избегали. Что дальше? И я уверена, что наши планы немного не совпадают. У каждого давно своя жизнь, уже размеренная и привычная. Кому-то придется чем-то пожертвовать все равно.

— Лиля, — позвал меня Женя, притянув к себе. — Я должен был задать тебе этот вопрос тринадцать лет назад…

Я даже напряглась, потому что примерно представляла, что он сейчас скажет. И когда потом мне придется ответить, а уж я знаю его взрывной характер, то выйдет скандал.

— Женя, до дома подождешь?

Попытка оттянуть момент. Не очень удачная, но выигрыш жалких минут, которые я проведу счастливой, потому что он рядом со мной и мы оба хотим что-то наладить, исправить.

После всего, что мы потеряли и только-только вновь начали обретать, я думаю о том, что мир рухнет опять. И на этот раз виновата буду лишь я.

Дорога до дома прошла в молчании. Я понимала, что Женя тоже думает не о чем-то приятном. Я спасала этим молчанием себя, но давила на него, заставляла его предполагать худшее. Такова природа человека.

Но еще чуть-чуть, совсем немного оттянуть. Поэтому, едва мы оказались в квартире, я повисла у Жени на шее и начала целовать его. Мое пальто и его куртка полетели на пол.

Я уже решила, что все остальное отошло на второй план, есть сейчас только мы и наши желания, но Женя сжал в кулак мои волосы на затылке и, отстранившись, спросил:

— И что это значит? Не играй со мной в свои психологические игры.

Зря я попыталась именно так отвлечь его.

— Я люблю тебя. Всегда любила только тебя, — ответила я.

— Но?..

— Женя, я не привезу сюда своего сына. У него отличная школа в Нью-Йорке, он уже выбрал университет, в который хочет поступить. Так будет лучше для него.

— Знаешь, Лиля, ты сейчас говоришь словами своего отца. Ты действительно похожа на него больше, чем сама бы того хотела. Но так и есть, это глупо отрицать.

В груди как будто кто-то грубо орудовал наждачкой. Со скрипом, с очень отвратительным скрипом, о котором я уже забыл. Сейчас ведь не было между нами Родионова, были только мы, но все равно ничего не получалось. У нас ничего не получалось…

Я-то, дурак, думал, что моя жизнь снова заиграла красками, а она еще больше покрылась плесенью. Она сказала, что любит. Но… Слишком много этих «но».

Может, я сам идиот? Нахрена взрослому парню какой-то неизвестный отец, которого он знать не знает? Вот если бы я сейчас поставил себя на его место, то что? А я бы просто посмотрел на этого человека и спросил: «Дядя, а где ты был все мои тринадцать лет?»

И это правильно. Пусть я не знал о его существовании, но меня все равно не было рядом. И мое незнание не уменьшает моей вины.

Да твою же!..

Я только сейчас, после ее слов, понял, что этот ребенок мог бы быть моим, но он чужой. Если бы все сложилось иначе…

Опять начинаю о том, что могло бы быть, а не пытаться справиться с тем, что есть. И я понимал, что Лиля права, но не смог не провести аналогию с ее отцом. Он говорил те же слова мне тринадцать лет назад.

Она мне нравилась такой, какой она стала. Я в нее влюбился снова. И даже эти черты… С одной стороны, я понимал, что она как мать сражается за будущее своего ребенка. И в этом она была похожа на своего отца. Но с другой — для меня это было невыносимо. Я не думал о детях, семье, но сейчас хотел всего этого.

А я не успел сказать… Что же, может, это и к лучшему?

Наверное, тогда бы я выглядел полным идиотом.

— Женя…

Лиля снова потянулась к моим губам, но я отстранился.

Казалось, все прошло, все переболело… Я даже сам в это верил, я, черт возьми, это чувствовал, только вот сейчас мне надо было переварить. Отстранившись, я посмотрел в эти зеленые глаза, сводившие меня с ума, и сказал:

— Прости. Мне надо подумать.

Я знал, что могу сорваться, даже когда собираю все силы в кулак, чтобы оставаться спокойным.

Я рвусь к ней и убегаю от нее. Это никогда не решить.

Да, правильно — никогда не решить. Она навсегда останется моим наваждение и моим исцелением. Я не перестану любить ее, но с этим я уже смирился, за это уже расплатился.

Жестокая цена за любовь.

Уйти, пока не поздно, подумать… Мне это надо.

Я обхватил ее лицо ладонями и посмотрел в эти глаза, которые почти гипнотизировали, заставляли остаться, поддаться.

— Не уходи, — попросила Лиля.

— Я вернусь утром, обещаю. Просто мне надо время.

— Женя, он и твой сын тоже. Но…

— Он меня не знает, — горько усмехнулся я.

— Не знает, но может узнать.

Лиля опустилась на пуфик, опершись на стену под вешалкой, и молчала. Лучше бы она обвиняла меня, лучше бы кричала, но не так. Не вот так!

Ей тоже было тяжело. После прощения пришло непонимание, даже недоразумение. Я понимал, что после стольких лет не будет просто, но не был готов.

«Он и твой сын тоже».

Так почему?! Почему я узнал об этом только сейчас?

Я не видел его младенцем, не видел, как он родился. Не видел первых шагов, не слышал первых слов.

А ведь он мой!

Мне придется жить с мыслью, что я не знаю своего ребенка. И судя по всему, не узнаю так, как мне бы хотелось. Я хотел об этом подумать позже, но мысли съедали, а сейчас еще и Лиля добила меня.

— Закрой дверь и не выходи никуда, пока я не вернусь.

Она не пыталась меня остановить, даже глаза не подняла, когда я уходил.

Ветер ударил по лицу отрезвляющей пощечиной. Я достал сигареты и попытался прикурить. Получилось не сразу, да и сигарета истлела после трех затяжек от непрекращавшихся порывов. Отбросив окурок, я поднял глаза на окна. Все почти как раньше: я стою, ожидая чего-то. Но на этот раз в окне горит свет, и я знаю, что вернусь, а она будет ждать.

Мне просто надо подумать.

Дворы сменяли друг друга, а я шел, даже не прикрываясь от ветра, пока не наткнулся на едва заметную вывеску бара. Работал он круглосуточно, и я устроился за столиком, заказав бокал пива.