Обман - А. Брэди

– Я услышала это от Дэвида, он разговаривал по телефону со своим знакомым из ДПЗ. Такое уже бывало раньше. Когда они заканчивают с заключениями, если кто-то не проходит по результатам тестирований и собеседований, то учреждение реструктурируют или всех увольняют. – Джули буквально вибрирует от страха. Она ведет себя так, будто работа – это все, что у нее есть, и, если ее отсюда выкинут, она умрет с голода. На самом деле у нее есть трастовый фонд, средств в котором больше, чем у эндаумент-фонда какого-нибудь серьезного коллежда. Что бы ни случилось, Джули благополучно приземлится на обе ноги, обутые в туфли от «Маноло Бланик». Но предполагается, что эта информация мне неизвестна, поэтому я ей подыгрываю.

– С твоим заключением все в порядке. Ничего с тобой не будет. Успокойся. – Я отворачиваюсь. Джули не знает, что резюме по ее заключению поручено писать мне.

– Нет, не в порядке. Совсем не в порядке. Я знаю, что должна бы работать лучше и все мои методы лечения давно устарели.

– Джули. Прекрати психовать – ничего плохого с тобой не произойдет. Обещаю. Тебе нужно успокоиться и расслабиться. – Надо бы оставить ее одну, и пусть барахтается в своих дерьмово составленных историях болезни. Потому что если уж я могу это сделать, то сможет даже обезьяна.

– Вот у тебя все в порядке! И будет все в порядке! С тобой никто не посмеет плохо обращаться. Рэйчел тебя обожает, так что тебе вообще не о чем беспокоиться. – Джули пытается мне польстить. – Но я…

Я хочу, чтобы все в это верили. Именно этого я и добивалась много лет. И мне удавалось поддерживать такой образ в глазах коллег все эти годы. Но ДПЗ мне обмануть не удалось. Теперь они знают правду, а скоро узнают и все остальные.

– Да со мной тоже не все в порядке. – Я стараюсь как-то преуменьшить свои достоинства, но истины Джули от меня, разумеется, не дождется.

– А, да как бы там ни было – тебе не нужно беспокоиться о том, что тебя уволят.

Джули вздыхает, театрально сползает с кресла на пол, прислоняется к батарее и трет виски. Подол ее юбки зацепился за кресло, и я вижу ее трусы. Они нежно-голубого цвета. Почему-то меня это изумляет.

Дэвид слышит наш разговор через стену, стучится в дверь и тоже присоединяется к общей панике. Он чуть подвигает Джули и сворачивается в кресле. Я замечаю, что носки у него разные. В стрессовой ситуации Джули флиртует больше, чем обычно, – о, как мне это знакомо. Я и сама так делаю. Она прижимается к ноге Дэвида, а он гладит ее по голове. Снова эти двое!

– Вам обеим не о чем волноваться, – говорит Дэвид. – Уверен, что это совещание посвящено не увольнениям, а чему-то еще. – Джули смотрит на него огромными глазами диснеевской принцессы, и мне хочется швырнуть ей в лицо степлер. – Мой знакомый из ДПЗ говорит, что вроде бы сейчас в нашей отрасли какие-то проблемы с финансированием, так что, может, Рэйчел хочет это с нами обсудить. Возможно, и будут увольнения, возможно, временные, но в любом случае первым под удар попадет вспомогательный персонал. Так что пока не гоните лошадей.

Поддерживая беседу на автопилоте, в какой-то момент я вдруг осознаю, что безумно ревную – Дэвид и Джули успокаивают друг друга. А я сижу одна, мне не к кому прислониться, и никто не гладит меня по волосам. Почему они утешают друг друга, а меня бросили? Дэвид – мой лучший друг, а Джули мечтает стать моей лучшей подругой, так какого черта они флиртуют друг с другом, а не со мной? Я что, должна почувствовать себя счастливой только лишь оттого, что они пришли именно в мой кабинет, чтобы почувствовать себя лучше? Может, мое присутствие отгоняет их страхи? Почему никто не гладит меня по голове?

Дэвид смотрит на часы и постукивает пальцем по циферблату:

– Пора идти, леди. Собрание начнется через две минуты.

Он помогает Джули встать, а я придерживаю для них дверь. На мгновение у меня возникает желание поставить Джули подножку, чтобы она шмякнулась лицом о пол и испортила дорогущую работу своего ортодонта, но, разумеется, я этого не делаю. Я спокойно закрываю дверь, и мы все вместе выходим в коридор.

Теперь, когда все расселись по местам, стало ясно, что персонал разделился на несколько групп, где обсуждались различные версии причин столь экстренного собрания. Рэйчел, во главе стола, согнулась над кипой бумаг. Ну а мы теснимся ближе один к другому, что необычно.

Я зажата между Дэвидом и Ширли; Джули умостилась слева от Дэвида. Я все еще тихонько киплю, что меня никто не приласкал и не погладил по голове. Но стресс от предстоящего вытесняет раздражение, и я пытаюсь прочитать, что у Рэйчел на уме. Она ни на кого не смотрит, что означает одно из двух: либо мы все вместе совершили нечто ужасное, либо она сейчас выложит нам новость, о которой не хотела бы знать и сама.

Я настраиваюсь на неизбежное. Страх мечется во мне, как птица в клетке, и я то и дело сглатываю слюну, чтобы не дать ему вырваться наружу. Я жду, когда Рэйчел посмотрит на меня и откроет рот. Жду, что после окончания совещания она отведет меня в сторонку и скажет, что у нее связаны руки. Жду, что она воспользуется справочником DSM и зачитает оттуда список симптомов, которые объяснят всем моим несогласным или непонятливым коллегам, почему я не пригодна к работе с психически больными людьми.

Наконец, после, кажется, нескольких часов полной тишины, Рэйчел открывает совещание. Я так крепко сжимаю подлокотники кресла, что у меня белеют костяшки пальцев.

– Спасибо всем, что пришли сюда сегодня. Я знаю, что объявила сбор в последнюю минуту и что все вы в это время трудились не покладая рук – и спасибо вам за это тоже. Мне очень жаль, но сейчас вы все здесь для того, чтобы услышать печальную новость.

Джули ахает и хватает Дэвида за руку, и у меня немедленно начинает пульсировать в голове, а шея потеет.

– Все вы пробыли здесь достаточно долго и знаете: есть пациенты, которым мы не можем помочь. Все вы хоть раз сталкивались с этой темной стороной нашей работы. И сегодня наступил еще один такой день. Простите, ребята. Мы потеряли Эдди.

По залу прокатывается волна изумленных вздохов. Воздух внезапно становится очень теплым. Мы смотрим друг на друга с открытым ртом, как будто безмолвно задаем вопросы и не слышим ответов. Шок сваливается на меня, как тонна кирпичей, и я тяжело оседаю в кресле. Хотелось бы чувствовать облегчение, что совещание, как оказалось, касается совсем не меня, но я не могу.

Никто не знает, что сказать, что сделать. Джули по-прежнему держит Дэвида за руку, но он поворачивается ко мне. Лицо у него каменное, но в глазах стоят слезы. Он отнимает руку у Джули, кладет обе ладони на мое колено и опускает глаза. Через его плечо я замечаю, что Джули отворачивается и растопыренными пальцами закрывает лицо. У нас с Дэвидом была особая связь с Эдди. Такой у него не было ни с кем другим. И никто об этом не знает. Мы принимали его как должное, но теперь… Я вспоминаю тот день, когда он просунул в мою дверь свою кроссовку без шнурков, а я пообещала поговорить с ним через час.

Он полагался на нас, а мы его подвели. Но вместо того чтобы грызть себя и думать, что мы все же могли бы его спасти, мы утешаем друг друга и шепчем, что действительно ничего нельзя было сделать.