Правда во имя лжи - Елена Арсеньева

– Между прочим, один из лучших видов эротического массажа, –авторитетно сказал Леший. – Берешь девицу, раскрашиваешь ее во всех местах, и,пока работаешь, она тебя уже хватает за… штаны. – Он еще раз проверил «молнию».– Правда, пастель изрядно пачкает постель, но без издержек в таком деле нельзя.Увы, сами мелки царапают, это снижает эффект, поэтому лучше мелки растолочь какследует и работать кисточками. Что с женщиной делается при этом – не описатьсловами. Полные кранты! Вот только Светка беда какая костлявая, верно? Рабочеепространство маловато, фантазию сдерживает. Мне б найти сговорчивую бабенкуразмера этак пятьдесят второго – пятьдесят шестого… – Леший хихикнул. – Незнаете такую? Можно в белом халате – халат я тоже разрисую как надо.

Необъятная Валюха в белом халате мелькнула в памятиСтрумилина – однако немедленно вылетела из нее, потому что он наконец увиделЛиду.

Лида смотрела на него со стены. Над диваном висело большоестаринное зеркало, а рядом, в очень красивой багетовой раме, – картина размеромпримерно метр на 70 сантиметров. На первом плане изображена Лида с распущеннымиволосами, на которых плясали сполохи костра. Этот огромный костер полыхал чутьпоодаль, и Струмилин с изумлением разглядел человека в одежде древнего воина.Да и сама Лида облачена в какие-то немыслимые одеяния, почему-то заставлявшиевспомнить о древних славянах.

– Хороший портрет, – с трудом выговорил Струмилин. – Толькочто за странный сюжет?

– А, это… – Леший усмехнулся. – Да, неплохо получилось. Асюжет странный, потому что это не портрет. Это копия одной картинки началавека. Сходство героинь совершенно случайное, без всякого моего умысла, славянкасия древняя и наша общая знакомая и в самом деле похожи, как родные сестры. Ясделал копий двадцать, не меньше, прежде чем что-то путевое получилось.

«Зачем? Зачем он сделал эти копии? Зачем хотел, чтобы что-тополучилось? Я был прав! Он ее любит! Но неужели… неужели она тоже лежала у негона этом диване?!»

Глаза Струмилина метались от картины на стене к лицу Лешего.Тот вдруг скривился, словно неведомым образом прочитал мысли гостя, взял скуцего столика банку с водой и отпил из нее.

– Фу, какая гадость, – пробормотал он, все еще кривясь, иСтрумилину внезапно стало стыдно.

– Эта картина продается? – спросил он с самым равнодушнымвидом.

Леший посмотрел на него поверх банки с водой, сделал ещеглоток, шумно прополоскал рот и сплюнул в мусорное ведро, стоявшее возле стола.Потом поставил банку, аккуратно снял с дивана полиэтилен, свернул, стараясь нерассыпать на пол разноцветную пастельную пыль, сел и приглашающе похлопалрядом, глядя на Струмилина.

Тот покачал головой. Не мог он сидеть на этом диване. Немог!

– Как угодно, – пожал плечами Леший. – Нет, картина непродается. Тем более что картина-то тебе вовсе и не нужна. Тебе оригинал нужен,верно?

Струмилин беспомощно смотрел на него.

– Ни хрена у тебя не выйдет, – с беспощадной откровенностьюбрякнул Леший. И тут же, заметив бешеную вспышку в глазах своего странногогостя, выставил вперед ладони, как бы защищаясь: – Да погоди, погоди. Тут делоне во мне. Ничего такого, ты не подумай… – Он кивнул на ком полиэтилена,громоздившийся рядом с диваном. – Мы с Лидкой и в самом деле только приятели,причем не самые близкие. Я, честно, даже удивился, когда она именно меняпопросила ее встретить сегодня. Хотя, с другой стороны, наверное, все правильно.Ведь я про ее странности больше всех знаю. Может, вообще один я…

– Какие странности? – спросил Струмилин, презирая себя.

– Ну, насчет мужиков, – простодушно ответил Леший – и вдругснова скривился, словно жевал лимон, снова подскочил к столу и принялся шумнополоскать рот, сплевывая в ведро и между делом продолжая говорить: – Вернее,практически полного отсутствия таковых… тьфу, гадость! Лидочка – женщина оченьнепростая, с закидонами, я бы сказал… тьфу, что ж я такое съел? Извини,конечно, может, у тебя намерения серьезные, но я тебе ничего ответить не могуконкретно… ой, пакость! Во-первых, не мужское это дело – сплетни, а во-вторых,я от Лидки в некотором роде завишу, в смысле финансов, и не буду… фу, фу!.. небуду я рубить сук, на котором сижу. Захочет – сама все расскажет, хотя мой тебесовет – плюнь ты на это дело. Тьфу-у!..

– Что это с вами? – угрюмо спросил Струмилин. КлятваГиппократа иногда начинала действовать против всякой его воли и желания, аЛеший выглядел очень плохо, даже позеленел.

– Ой, не знаю… – Художник отер со лба холодный пот. –Траванулся маленько, что ли? Хотя чем? Я и не жрал еще ничего сегодня, только уЛидки компотику попил, да и то чуть-чуть, уж больно он был приторный. Да несверкай ты на меня глазищами! – снова отмахнулся Леший от Струмилина. –Конечно, я с вокзала отвез барышню к ней домой. Еще слава богу, ключи она непосеяла, лежали в сумочке. Там в кухне все у нее заставлено консервированнымабрикосовым компотом, Лидка его в июле наварила хренову тучу и в банкизакатала. Я одну банку открыл, попил, да как-то не впрок. Сначала косточкойчуть не подавился, теперь вот с души воротит…

– Как косточкой подавился? – нахмурился Струмилин. –Консервированный абрикосовый компот с косточками?! Но ведь это может быть оченьопасно. Наверное, вы отравились. Сколько выпили?

– А, чепуха, глотка два, – отмахнулся Леший. – Сейчас хряпнуактивированного угольку, и все пройдет.

– Ну, если два глотка… – в сомнении сказал Струмилин. –Вообще-то надо бы желудок промыть. – И вдруг ему словно в голову ударило: – АЛида? Лида тоже пила этот компот?!

– Почем я знаю? – пожал плечами Леший. – Я сразу уехал.Во-первых, с заказчиком надо было встретиться насчет одной халтуры, потом вотсо Светиком договорились.

И тут до него тоже дошло:

– А вы думаете, этими абрикосами и вправду можно насмертьтравануться?!

– Ну, если съесть, к примеру, трехлитровую банку… –пробормотал Струмилин. – В этих косточках находится амигдалин – ядовитоевещество, подобное синильной кислоте. При неправильном приготовлении оннакапливается в компоте, и…

– Мать честная! – Леший всплеснул руками. – Конечно,трехлитровой банки абрикосов даже мне не осилить зараз. Но Лидка-то, вотдуреха! Я ж говорю, у нее этого компота – не счесть сколько банок. И все скосточками. Ее ж надо предупредить!

– Поехали! – Струмилин шагнул к двери. – Внизу машина.

Леший двинулся за ним, да спохватился: