Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870-1918 - Мария Барятинская

Посреди парка было большое озеро с двумя маленькими островами, на одном из которых располагался небольшой греческий храм, а на другом была построена протестантская церковь, потому что бабушка моего свекра была этой веры. Прекрасная аллея, по бокам которой стояли статуи – копии античных скульптур, вела из замка к озеру, где танцевали на якорях небольшие лодочки.

Парк прилегал к величественному дубовому лесу, который был его продолжением В лесу находили приют многочисленные олени, которые не боялись забредать в парк. Можно было видеть этих изящных созданий, грациозно скачущих в кустарниковых зарослях и заходящих за своей едой под навесы, специально для этой цели построенные, а также служащие укрытием от снега в морозные зимние дни. Время от времени, когда количество самцов выходило за допустимые пределы, устраивалась охота; олени, которых в других обстоятельствах можно было бы приручить, оставались дикими и пугливыми, поэтому охота на них была очень трудным делом, ибо общеизвестна удивительная энергия оленей.

В начале XIX века здание было полностью переделано и реконструировано в стиле ампир в духе эпохи Первой Империи. Планы строительства были составлены знаменитым итальянским архитектором Растрелли, тем самым, который занимался Зимним дворцом в Санкт-Петербурге. Здание было очень внушительных размеров, с двумя крыльями, содержащими большое количество комнат, которых фактически было более двухсот. Паркетные полы (которые, кстати, демонстрировали мозаичную кладку отменного качества), двери и очень много внутренней деревянной отделки были выполнены крестьянами из этой деревни.

Сам дом был подлинным музеем драгоценных вещей: картин, бронзы, скульптуры, мебели и фарфора. Одна комната была декорирована гобеленами знаменитого французского художника Буше. Они были несколько вольными по сюжету, но полными изящества. Не знаю почему, но еще с незапамятных дней существовал обычай держать эту комнату для архиереев, которые останавливались во дворце, так что она стала известной под названием Архиерейской комнаты. И, к нашему великому изумлению, перед приездом одного из этих прославленных посетителей гобелены повернули лицом к стене, чтобы не шокировать владыку или не мешать спокойствию его сна.

Здесь можно было заниматься изучением живописи и наслаждаться картинами великих итальянских мастеров всех школ. В Ивановском находился большой семейный портрет княгини Екатерины Барятинской, урожденной принцессы Шлезвиг-Голыптейнской, работы Анжелики Кауфман, швейцарской художницы XVIII века, репродукции которой, разбросанные по всему миру, так хорошо известны. О самой княгине говорили, что у нее был столь жестокий нрав, что, когда ее управляющему сообщили о ее кончине, бедняга умер на месте от радости!

Среди самых замечательных предметов находился бесценный бронзовый столик работы Гутьере, знаменитого резчика XVIII века, и туалетный сервиз севрского фарфора, подаренный Марией-Антуанеттой, а также ее портрет, подаренный ею самой князю Ивану Барятинскому, когда тот был послом России при французском дворе, с надписью: «Мария-Антуанетта – князю Барятинскому». Еще на одном портрете королева изображена в зловещей тюрьме Тампль с головой, накрытой небольшим черным кружевным колпаком. В одном из залов для приемов находился большой портрет императрицы Екатерины II, написанный знаменитым художником Лампи, на котором она изображена с орденской лентой Святого Георгия. Наша картина считается оригиналом, а все остальные существующие экземпляры – не что иное, как ее копии. В том же зале были великолепные портреты всех императоров и членов императорской семьи. Увы! Все было разграблено или уничтожено в дни революции.

Была часовня в стиле Людовика XIV, а под ней находился наш семейный склеп. Две прекрасные комнаты были отведены под исторический музей, иллюстрирующий жизнь и достижения фельдмаршала князя Барятинского, завоевателя Кавказа, а позднее наместника на Кавказе. Среди других реликвий был его гороскоп, написанный на пергаменте, который ему кто-то составил во время его крещения. В нем была верно предсказана его последующая слава.

Не могу обойти вниманием то, что Ивановское принимало многих императорских особ. Императрица Екатерина II останавливалась на пути в недавно завоеванный Крым. Император Александр I был здесь по дороге в Таганрог вместе с императрицей Елизаветой Алексеевной. Можно вспомнить, что, когда он умер в 1825 году во время своего путешествия, повсюду говорилось, что тело, заключенное в гроб, было не его, а сам он ушел и странствует по Сибири. Когда императрица Елизавета вернулась в Ивановское, она ничего не рассказывала об обстоятельствах его кончины. Ивановское также почтили своими визитами императоры Александр II и Александр III, который, будучи наследником престола, присутствовал на похоронах фельдмаршала князя Барятинского. Там же находилась мраморная табличка в память визитов всех этих высоких гостей.

Еще одно воспоминание о Ивановском – знаменитый Мазепа, чей лагерь располагался в имении. Одна из деревень носит имя Мазеповка.

После короткого визита в это очаровательное место мы с мужем отправились в Киев. Генерал Иванов заехал к нам в гостиницу сразу же в день нашего приезда. Он был таким симпатичным, таким любезным человеком, но в то же время прославленным воином. Мое сердце тут же почувствовало влечение к нему.

После нескольких дней поиска подходящего для нас жилья, когда нам пришлось обшарить весь город, мы решили снять квартиру в доме, построенном на американский лад, – огромной башне на 1500 жителей. Здание имело девять этажей, а с крыши, оборудованной прогулочной площадкой, открывался великолепный вид на Киев. Этому дому, как мы позднее увидим, было суждено сыграть большую роль во время обстрела города большевиками.

Мне Киев показался очень живописным. Это была столица Малороссии, которая сама по себе весьма живописна. Город строился на склонах достаточно высоких холмов, ограниченных рекой Днепр, а когда река разливалась в паводок в начале весны, вид был вообще уникальный. Поскольку я никогда раньше не бывала в Киеве, то с величайшим интересом изучала его осенью, когда мы устроились в своем новом жилье. Знаменитая Киево-Печерская лавра чрезвычайно богата разнообразием стилей и святых икон. Софийский собор с его древними стенами, покрытыми мозаикой, относящейся еще к временам языческой Руси, был великолепен, и я была полна изумления при виде многих его красот. Есть что-то трогательное в этих древних церквях с их «тусклым религиозным светом», что предрасполагает к молитве перед мощами святых, чьи кости покоятся в их сводчатых склепах.

Осенью 1912 года наш обожаемый наследник престола тяжело заболел, и молитвы об его выздоровлении читались во всех церквах, где народ собирался толпами, и было видно, с каким истинным пылом люди молились о его исцелении. Это великое ходатайство сводило вместе все слои общества, потому что всеми владела одна мысль, одно желание – чтобы Господь избавил императора от его венценосной скорби. В то время я была убеждена в преданности народа своему монарху.

Несчастье случилось, когда государь вместе с семьей находился в районе Варшавы, отдыхая в охотничьих угодьях. Болезнь его наследника внезапно приняла тяжелую форму – любая беспечность приводила к жуткому кровотечению, а боли могли легко, учитывая его слабое здоровье, привести к смерти. В семье было несколько случаев заболевания этой болезнью. Например, брат императрицы, который умер в детстве, и ее племянник, сын принца Генриха Прусского, также страдали этим недугом. Но, самое главное, это были, к счастью, очень редкие случаи, а в медицинской истории был известен лишь двадцать один их аналог.