Малиновский. Солдат Отчизны - Анатолий Тимофеевич Марченко

наших подвижных войск. Думаю, что следует бросить на Плоешти и Бухарест 6-ю танковую армию Кравченко. Два корпуса он сможет стремительно двинуть на Бухарест, а один корпус ударит по Плоешти.

— Разумно, — согласился Тимошенко.

Начался второй этап наступательной операции 2-го и 3-го Украинских фронтов. Что касается 2-го Украинского фронта, то ему предстояло частью войск, развивая наступление на запад, преодолеть Восточные Карпаты. Основные же силы фронта предназначались для преследования отступающих войск противника в южном направлении, овладения Фокшанскими воротами и выхода в центральные районы Румынии. Кроме того, совместно с 3-м Украинским фронтом надо было осуществить и ещё одну крупнейшую задачу: завершить ликвидацию войск противника, оказавшихся в «котле».

Исходя из этого, Малиновский приказал командующему 52-й армии Трофименко к утру 25 августа выйти на реку Прут и пресечь попытки противника прорваться на его другой берег. 18-й танковый корпус должен был отрезать противнику пути отхода на Кагул. Особая роль отводилась 4-й гвардейской армии генерала Галанина, которая вела наступление вдоль восточного берега Прута. Ей предстояло в контакте с войсками 3-го Украинского фронта завершить полную ликвидацию противника в районе Котумори, Леушени, Лозова. Но здесь завязались ожесточённые бои: пришлось взорвать мост через Прут, после чего все старания немцев и румын прорваться через реку окончились полным провалом. В ходе боёв 4-я гвардейская уничтожила свыше б тысяч солдат и офицеров противника и около 10 тысяч взяла в плен.

Однако тут произошло то, что нередко бывает на войне: нарушение взаимодействия двух фронтов. Планы идеально выглядят лишь на бумаге. А на деле соседние фронты в азарте сражения запросто могут «вклиниться друг в друга», что создаёт большую неразбериху.

Нечто подобное произошло и теперь. 4-я гвардейская армия Галанина так увлеклась преследованием отходящего противника, что совершенно непроизвольно оказалась в полосе наступления 5-й ударной армии генерал-лейтенанта Берзарина, входившей в состав 3-го Украинского фронта. Озадаченный Берзарин тут же доложил об этом Толбухину, заявив, что 4-я гвардейская мешает наступлению его армии.

Толбухин в ответ, вместо того чтобы обговорить возникшую ситуацию с Малиновским, стал «бомбить» своими жалобами Ставку: безобразие, надо немедленно навести порядок, вывести «анархистов» на западный берег Прута... Антонов, выслушавший Толбухина, тоже возмутился и сразу же позвонил Малиновскому. Выговорив за непорядок, он приказал вывести 4-ю гвардейскую за Прут.

— Алексей Иннокентьевич, — воззвал к разуму первого заместителя начальника Генерального штаба Малиновский, — это практически очень трудно осуществить в ходе стремительных боевых действий. Да и последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми: противник непременно бросит основные силы на переправы и по тылам моего фронта уйдёт в Карпаты. Считаю, что ничего страшного в создавшейся ситуации нет. Более того, 4-я армия усиливает правый фланг фронта Толбухина, отсекая окружённую группировку с севера и не давая ей возможности овладеть переправами через Прут.

Но Антонов закусил удила:

— Товарищ Малиновский, Ставка категорически приказывает вам вывести 4-ю гвардейскую армию в свои границы. Об исполнении донести.

И повесил трубку.

Малиновскому пришлось подчиниться. Он не узнавал сейчас Антонова: знал его как интеллектуала, человека выдержанного, предельно тактичного. Видимо, Толбухин так «подогрел» его... Эмоции, как известно, затемняют разум и порождают амбиции. А в результате страдает дело.

Всё вышло так, как и предвидел Малиновский. Ему пришлось приостанавливать наступление 4-й гвардейской и тем самым дать противнику фору. Армия Берзарина не смогла сдержать противника, и тот, естественно, устремился в брешь, образовавшуюся после отвода 4-й гвардейской. Несколько десятков тысяч человек из войск, находившихся в «котле», вырвались и переправились на правый берег Прута, причём вместе с танками и другим вооружением. Вырвавшиеся из «котла» войска сосредоточились, заняли оборонительные позиции в лесах в районе Хуши и повели бой с тыловыми частями 52-й армии, поставив её в крайне опасное положение. Началась полная неразбериха: и немцы, и наши войска ломали голову, кто же попал в окружение. В результате фронт понёс ощутимые потери. В одном из этих непредвиденных боёв погиб командир 18-го танкового корпуса генерал-майор Полозков — храбрейший командир.

Разумеется, главным виновником происшедших драматических событий был Генеральный штаб, но Малиновский, тяжело переживая случившееся, ругал самого себя:

«Это твоя вина, дорогой товарищ. Что-то на этот раз, вопреки своим принципам, ты оказался слишком послушным. А надо было доказать Антонову, что такие «лихие» манёвры в ходе боя могут привести к срыву всей операции. Война — это не игрушка, и тут всяческие капризы неуместны. Конечно, приказ есть приказ, но ведь можно было, даже приняв его к исполнению, потом оправдаться невозможностью его реализации. Забыл ты, Родион, мудрый завет Суворова. А ведь он учил: «Если тебе командуют направо, а ты в бою видишь, что надо повернуть налево, — поворачивай налево». Ставка отсюда за тысячи километров, а у тебя здесь всё перед глазами. Впредь тебе наука...»

Отчаянными усилиями выправив положение, фронт продолжал решительное наступление. 5-й гвардейский танковый корпус 26 августа ворвался в Фокшаны и вскоре Фокшанские ворота были преодолёны.

Выполняя приказ Малиновского, танкисты Кравченко направились к Плоешти. Тут отличились и пехотинцы. 6-я гвардейская мотострелковая бригада полковника Осадчего за полсуток совершила семидесятикилометровый марш от Бузэу до Плоешти.

Глазам наступавших предстало страшное зрелище: Плоешти был весь в клубах огня и дыма. Это немцы, отступая, взорвали нефтеперегонные заводы и нефтеналивные баки. Сапёрные части взялись за тушение пожаров, работа была опасная. К этому адскому труду подключили и пленных немцев.

Два танковых корпуса из армии Кравченко неудержимо рвались к Бухаресту. Накануне Кравченко получил приказ Малиновского:

«Вхождение в Бухарест провести организованно. Обозы пропускать только за городской чертой. Пехота, двигающаяся походом, должна иметь оркестры. Командиры полков, дивизий — впереди своих колонн на конях».

И вот 31 августа 1944 года войска 2-го Украинского фронта вошли в Бухарест. Ослепительно сияло солнце, десятки тысяч жителей румынской столицы вышли на улицы. Войска шли через живой коридор восторженных людей, осыпаемые букетами цветов. Нескончаемо звучали крики «ура!» и здравицы в честь Красной Арии — армии-освободительницы. По улицам к центру города катились танки с гвардейцами на броне, самоходные артиллерийские установки, пушки, гаубицы.

Это была великолепная победа, венец Ясско-Кишинёвской операции. В её честь Москва снова дала 24 залпа из 324 орудий.

...За три дня до взятия Бухареста произошло непредвиденное событие. Малиновский решил облететь передний край наступления на самолёте ПО-2, который на фронте окрестили «кукурузником» за его способность летать на предельно низких высотах и садиться хоть на кукурузное поле.

Родион Яковлевич любил этот самолёт, созданный ещё в 1928 году знаменитым конструктором Николаем Николаевичем Поликарповым. Пусть фанера, пусть обит всего лишь перкалем — тонкой хлопчатобумажной