Защита поручена Ульянову - Вениамин Константинович Шалагинов

и вслед за Ульяновым и его коллегой пройти поражение в Самаре, выигрыш в Петербурге и Саратове.

В купе у столика развертываю тетрадь, отыскиваю нужную страничку, слова: «Протокол судебного заседания Самарского окружного суда от 10 марта 1893 года».

Читаю:

«Председательствующий, открыв судебное заседание, объявил, что суд приступит к слушанью дела Александра Константинова с Алексеем Шимковичем и Лейбой Брискером по вопросу о принятии апелляционной жалобы» [114].

Вижу это мартовское утро, портрет в бозе почившего императора за фигурами судей, поднявшихся со своих мест для церемонии оглашения резюме, белый лист в пухлых маленьких ручках надворного советника Мейера, слышу его голос:

- Апелляционная жалоба поверенных Шимковича и Брискера поступила в суд с соблюдением установленных на сей предмет правил, а потому принять ее к производству и дать ей дальнейшее движение.

Картина суда сменяется картиной судейского разъезда. На выходе из зала Мейер доверительно трогает за локоть одного из членов присутствия.

- Вот так-то-с, Леонид Осипович, - говорит он возбужденно. - Читаешь, и тебя бьет святая дрожь… Нет, нет, этот преуспевающий Ульянов попросту несносен. Просить в жалобе, чтобы палата сама себя высекла? Отменила бы то, что сама же провозгласила и предписала? Сегодня светило кружит с востока на запад, завтра с запада на восток. Предерзостно и легкомысленно!

Владимир Ильич видел, конечно, что убедить Саратов невозможно. Его надо победить. И путь к этой победе один, без выбора - через высший суд России. Самарское решение производно, это - отзвук, эхо саратовского, постановленного в другое время, по другому делу. Надо сдвинуть это другое с архивной полки. Обжалование самарского решения в Саратов должно быть дополнено обжалованием саратовского - в Петербург. И если на Неве отменят выводы Саратова, тогда и вытекающее из них решение Самары - карточный домик Мейера - рухнет само по себе.

Проигравшие спор - Ульянов и его коллега Клеменц стучатся в две двери одновременно.

Два дела поднимаются выше115.

А через несколько месяцев Мейер получает возможность убедиться в том, что саратовское судебное светило кружит не только с востока на запад. Правительствующий сенат, его гражданский кассационный департамент удовлетворяет жалобу Ульянова и Клеменца, решение отменяется, и укрощенный Саратов решает дело в пользу кассаторов.

«1893 года, мая 19-го дня, по указу его императорского величества Саратовская судебная палата по гражданскому департаменту, в публичном заседании рассмотрев дело, находит, что обжалованным решением Самарский окружной суд удовлетворил иск Константинова, основанный на решении Саратовской судебной палаты от 17 июня 1892 года… Из представленной же в настоящем заседании копии резолюции гражданского кассационного департамента Правительствующего сената видно, что решение Саратовской судебной палаты отменено, вследствие чего иск Константинова не может подлежать удовлетворению. А потому и, руководствуясь статьями 772, 774 и 776 Устава гражданского судопроизводства, судебная палата определяет:

в иске Константинову отказать, взыскав е него в пользу ответчиков Шимковича и Брискера судебные издержки и вознаграждение за ведение дела в обеих инстанциях»116.

Судебные издержки! Вознаграждение!

Тут берет начало четвертое дело, четвертая книга судебной повести о купце, укравшем «железную дорогу». Палата не называет рублей и копеек, это сделает нижестоящий суд, суд-приказчик.

Сделает или сделал?

Новосибирск.

Из местного Госархива - коротенькое письмо: «По вашей просьбе Государственный архив Куйбышевской области выслал два дела - 359 и 1310, фонд № 8, Самарский окружной суд».

Под № 1310: три выстрела из револьвера системы Лефоте в доме купца Венецианова, убийство хозяином работника - история, уже известная читателю. Этот сшив я попросил для справок.

Под № 359: четвертое дело.

Да, то самое. Предсказанное в Саратове [117].

Название его написано без обычного для казенного письма каллиграфического шика, рукой уставшей, по-видимому старческой, и не совсем полно: о взыскании Лейбой Брискером и Алексеем Шимковичем с купца Александра Константинова 1397 р. 56 к. судебных и за ведение дела издержек.

Тут, на папке, - только издержки. Внутри же тома - еще и встречный иск Константинова. Внутри тома Константинов не только отражает претензии своих «приказчиков», но и бьет. Бьет встречно. Ищет.

Это уже истец.

Обвинитель.

По делу, что вел Ульянов на стороне Брискера, Михайлов требовал для своего доверителя двенадцать с половиной тысяч, им же, доверителем, украденных.

Чего же он ищет теперь?

«Против заявленного иска честь имею возразить».

«Вместе с возражениями представляю встречный иск».

И наконец:

«Цену встречного иска определяю…»

Я не готов к тому, что вижу. На большом листе встречного прошения, как и прежде на другом большом листе из другого - белого - дела, те же 12 317 рублей, или, округленно, двенадцать с половиной тысяч.

«Я ищу двенадцать с половиной тысяч».

Искал прежде, ищет теперь.

Ищет после того, как Правительствующий сенат отказал ему именно в этом иске?

Быть может, судьи не сразу поняли, что новый иск Михайлова - это старый иск Михайлова, решенный против него на всех этажах судебной России? И, поняв, оставили его без рассмотрения?

Нет, встречное прошение рассмотрено - дело, кстати, слушалось без участия Владимира Ильича. И почти в половинном размере удовлетворено. Михайлов отыгрывает полцены у Правительствующего сената.

Тогда не объясняет ли этого курьеза авральная кру-товерть, сверхспешка, посещавшие порой и тихие болота царских судов?

Не объясняет. Чиновники вволюшку натешили себя отложением и переносами процесса. Тощенькое досье-вкладыш, подшитое васильковой ниткой в конце тома - исполнительное производство судебного пристава, датировано 28 января 1900 года (!). Суды по этому делу шли семь лет, было 16 разборов - в Самаре, Уфе, Тихвине, Саратове. Времени у судей хватало.

Может, председателем в суде оказался кто-то неосведомленный, лицо залетное, новое?

Нахожу страничку с заглавной частью судебного решения: Мейер. Общая продолжительность тяжбы - по всем делам этой серии - десять лет (лесные товары Константинов умыкнул в конце 1889 года), и все эти десять лет и почти во всех протоколах и решениях - Мейер, Мейер и Мейер. Титулярный, надворный, действительный.

Тогда последнее, что можно предположить: Хардин, выступавший по этой бесконечной тяжбе до и после Ульянова, не доказал кражи.

Напротив!

Я говорю «напротив», так как под рукой у меня доказательство редкой по тем временам силы - жандармская бумага, составленная по требованию Хардина:

«1889 года, декабря 1-го дня, я, вахмистр Уфа-Златоустовского отделения Самарского жандармского полицейского управления железных дорог Андрей Пожидаев, по приказанию начальника названного отделения, по делу перевозки лесных материалов с Ураковской на Софроновскую ветку, пригласил для осмотра этих лесных материалов, находящихся на Софроновской пристани, понятых: 1. Луку Ионикеевича Смирнова… рядчика от агента Уфа-Златоустовской ж. д. по заготовке лесных материалов; 2. Ивана Демидова Уколова; 3.