Расколотый мир - Феликс Гилман

За лужайками ухаживали старики в котелках. Лив знала их всех по имени и, выйдя наружу, поприветствовала словами «Доброе утро, господин такой-то» так же, как делала это каждое утро. Старики один за другим улыбнулись и сняли перед нею шляпы.

Одета она была в простое белое платье и под мышкой, как обычно, сжимала книгу. Когда она вышла на улицу, на ней была шляпа от солнца, но она повесила ее на забор — ей нравилось, как летнее солнце припекает лицо и плечи.

«Солнечный свет необходим растущему ребенку. В здоровом теле — здоровый дух», — часто повторяла ее мать на странном мертвом языке, который Лив еще не начала учить. Мать распорядилась, чтобы учителя дочери каждый день выводили ее гулять по меньшей мере на два часа. Лив была книжным ребенком.

Ее мать была почетным профессором психологии. Учителей у Лив хватало, потому что студентам хотелось добиться благосклонности ее матери, а отца «уже не было с нами». Лив не вполне понимала, что это значит, но так говорилось всегда, сколько она себя помнила.

Она миновала поле для крокета. Ворота на нем проржавели и заросли паутиной, а шары покрылись травой и комьями земли. Лив прошла по берегу пруда, пожелала доброго утра доктору Цумвальду, ихтиологу, который вел свои наблюдения, склоняясь над водой и делая записи. Рыбы в пруду — экзотические, ярко-голубые — сверкали среди водорослей, как горячие молодые звезды. Она прошла по розовому саду, где доктор Бауэр срезала образцы. Там, где лужайки кончались, стоял знаменитый дуб, на чьей заскорузлой коре менее развитый ребенок, наверное, увидел бы лица. За дубом начинался пологий спуск к реке, заросший буйной, не кошенной травой.

И Лив побежала, задыхаясь и перескакивая через спутанные корни дуба, а затем исчезла в фиолетовой листве диких палисандровых деревьев. Приближаясь к дубу, она всегда пускалась бежать. Старики следили за ней.

Да, возле дуба она всегда переходила на бег, но в тот день у нее были на то свои причины — книгу, которую Лив сжимала под мышкой, она украла, и теперь под сенью раскидистого дуба ей послышался рассерженный окрик матери. Хотя на самом деле это были всего лишь два студента факультета метафизики, громко споривших по поводу логической необходимости иных миров.

Правила ее матери чрезвычайно ясны: для книг, хранившихся в северной части библиотеки, Лив еще чересчур мала Криминальная и девиантная психология — главные сферы ее собственной научной деятельности — слишком нездоровые интересы для ребенка

Книгой, которую стащила Лив, была «Психология преступника» Гросса, третье издание. Лив села на любимое бревно у воды, раскрыла книгу, но та быстро ей наскучила. Запутавшись в тексте, она с ухмылкой отложила учебник в сторону.

Академию построили на излучине реки. Пруд на этой опушке Лив и считала самой рекой, хотя на самом деле сюда впадал лишь маленький ее приток. Полноводная же река текла в полумиле отсюда, огибая мост и дорогу, через город к столице, а оттуда — на юг, к княжествам Мессена, о которых Лив не знала ничего, но однажды ее заворожила странная таблица княжеских геральдических знаков: орлов, львов и грифонов — полуорлов-полульвов...

По реке плавало много барж, проводились шумные регаты. Вдоль ее вымощенных берегов сновали повозки и ломовые лошади. Для Лив же река была здесь, на этой тихой опушке.

Зеленая водная гладь, как всегда, оставалась недвижной. Над ней нависали ивы. Ночью прошел дождь, и замшелое бревно, на котором она сидела, намокло и разбухло. Лив уже успела запачкать грязью свое белое платье.

Она закрыла глаза и некоторое время слушала, как капает вода и растут дикие травы. Затем вдруг решительно открыла книгу на случайной странице и начала читать вслух:

«Проблема тоски по дому чрезвычайно важна, ее не следует недооценивать. В ходе изучения проблемы было выяснено, что от тоски по дому страдают дети в период полового созревания (об этом Лив не знала ничего, лишь однажды изучала таблицу физиологических изменений), слабоумные и слабовольные люди, пытающиеся избавиться от чувства подавленности с помощью сильных раздражителей органов чувств».

Лив остановилась, чтобы подумать над этим. Ей трудно было представить, что такое тоска по дому, — она никогда не удалялась от Академии на расстояние больше двух дней пути.

«Поэтому они весьма склонны к преступлениям, особенно к поджигательству. Утверждается, что малообразованные люди в изолированных удаленных регионах — на вершинах гор, в прибрежных регионах, в вересковых пустошах и красных пустынных равнинах Запада особенно подвержены ностальгии».

Преступления, поджигательства...

Лив произнесла эти слова с дьявольским упоением. И, опять закрыв книгу, погрузилась в мысли о пустынных равнинах, горных вершинах и дикарях.

«Психические патологии преступников» Лив утащила из личной библиотеки матери. Библиотека эта располагалась на верхних этажах Август-Холла, под низким арочным потолком, вниз по коридору от кабинета, где мать принимала пациентов. Мать считала, что свет и простор верхних этажей благотворно действует на их психику: просто-таки сдувает с их душ паутину.

В то утро, когда Лив украла книгу, мать принимала пациента. Она всегда просила пациентов садиться у двери и держала ее открытой. Однажды Лив спросила, почему. Мать объяснила:

— Так бедняги не чувствуют себя взаперти. Никому не нравится чувствовать себя взаперти, а им — особенно. Это не дает им совершить поступки, о которых они потом могут пожалеть.

— Что, например?

— Скажем, повысить голос. Выставить себя на посмешище.

Вследствие своей неприятной привычки мать видела, что происходит в коридоре, и Лив пришлось пробираться в библиотеку украдкой. Поэтому она ждала в конце коридора, пока мать не погрузится в работу. Слушала, как взволнованный пациент начинает говорить дрожащим высоким голосом, всхлипывая: «Я не знаю, как долго я смогу... Это все сны, понимаете... Я не знаю, как долго я еще смогу!» Она услышала глубокий спокойный голос матери: «Успокойтесь. Возьмите себя в руки. Начните снова». Она воспользовалась моментом и бросилась бежать...

И вот — пыльная тишь библиотеки. Лив в безопасности. Ни звука, кроме ее собственного тяжелого дыхания. В воздухе еще слышится легкий, приятный запах сигарет матери и ее пациентов.

Все стены уставлены книгами. Лив проводит пальцем по пыльным корешкам, задерживая взгляд на исследованиях: «Воры»! «Поджигатели»! «Женщины легкого поведения» (что это значит, Лив понимала смутно)! И даже — «Убийцы»! А вот и тонкая книжка, исследование, со слов очевидцев, некоего агента Стволов, которого Лив представила небывалым чудовищем с Дальнего Запада, где мир еще незавершен и граница между реальностью и кошмаром размыта. Что-то вроде вампира? А на нижней полке — исследование безумия самих Локомотивов, написанное на пожелтевшей бумаге от руки! Библиотека напоминает пещеру из сказки, полную мрачных, ужасных и чудесных сокровищ.

С чрезвычайно решительным видом пройдя мимо этого легкомысленного чтива, Лив остановилась на «Психических патологиях» Даймонда.