Ошибка Клео - Лола Лафон

Помнит ли Эльвира продюсера, проявившего интерес к их фильмам? Ходили слухи, что он склонен к харассменту. А помнит ли она, как они обрадовались, когда получили от него приглашение на празднование дня рождения? И что они сделали? Гордо отказались? Ничего подобного. Они туда пошли, довольные, что попали в число happy few[21]. Они никому ни о чем не сказали и своим молчанием позволили ему продолжать в том же духе. Они выступили его сообщницами.

– Но мы же ничего не знали наверняка, – пробормотала Эльвира. – Он обещал продюсировать наш фильм. Кстати, единственный, кто в то время нам хоть что-то обещал.

В тот вечер ужин они готовили в сосредоточенном молчании, словно пытались восстановить шаткий декор.

«Если и снимать фильм, – написала Энид Эльвире чуть позже, когда они разошлись по домам, – то в нем не должно быть героини». Ей категорически не нравится современное прославление смелости и силы. Куда ни глянь, всюду эти «сильные женщины», которые в одиночку справляются со всеми трудностями. На них чуть ли не молятся, потому что они «ни у кого не идут на поводу». Наша болезненная жажда героизма – это свойство общества телезрителей, не слезающих с дивана и абсолютно беспомощных. Слабость расценивается как нечто унизительное. Что происходит с теми, кто не уверен в себе? С теми, кто не справляется, а если и справляется, то ценой упорного труда и не слишком удачно? В конце концов мы начинаем превозносить те же ценности, какие навязывают нам высмеиваемые нами правители: силу, власть, стремление побеждать, выигрывать.

Именно на этом строилась стратегия «Галатеи»: пусть победит сильнейший! В деле «Галатеи» мы, как в зеркале, видим собственную червоточину: нас разрушает не принуждение, а согласие с тем, что нас уродует, мимолетный стыд оттого, что мы ежедневно поддерживаем то, что достойно осуждения: я покупаю какие-то вещи, хотя знаю, что они изготовлены рабами, я еду в отпуск в страну с диктаторским режимом и прекрасными солнечными пляжами. Я иду на день рождения к мерзавцу, который обещает продюсировать мой фильм. Этот стыд постепенно разъедает нас изнутри, пока полностью не опустошит. Ничего не говорить. Ничего не делать. Сказать да, потому что не сумел сказать нет.

– Эти обеды, на которые мужчины, облеченные властью, в девяностые годы заманивали девочек, ни для кого не были секретом, – сказала продюсер радиопрограммы, с которой Энид и Эльвира обсуждали будущий фильм. – Все про них знали. И если они продолжались столько лет и никто ни на что не пожаловался, – добавила она, – значит, ничего страшного там не происходило.

Они готовились рыть землю носом, перелопатить груды архивных материалов, пускаться в поисках ответов на любые хитрости, а ничего этого не требовалось – все лежало на поверхности. Лабиринт «Галатея» не был лабиринтом, и каждый мог исследовать все его закоулки. Они думали, что взорвут бомбу, но те, кто ее охранял, говорили о ней небрежно, как о какой-то игрушке. Для чего нужна эта игрушка, они не помнили, – наверное, просто для развлечения. Материалы файла неопровержимо доказывали полное безразличие со стороны тех, кто все видел: слишком дорогие подарки восторженным или обиженным девочкам, «избранницам», которых использовали и выставили за дверь.

Выпадали дни, когда в лицах, глядевших на Энид с экрана компьютера, ей чудилась презрительная усмешка: ты ничего не поняла в нашей истории. Ты для этого слишком старая. Оставь нас в покое. Они страстно любили Кэти, благодаря которой в их жизни хоть что-то произошло.

Подолгу рассматривая их портреты, Энид в каждом находила деталь, от которой сжималось сердце: потрепанный вырез футболки, обгрызенные и накрашенные ногти, кривоватую улыбку.

«Я иду к вам, – обещала она. – Я к вам уже иду».

Через пять месяцев после того, как Энид и Эльвира в первый раз услышали о фонде «Галатея», они решили опубликовать в социальных сетях призыв к свидетелям.

В 1984-1994 годах вам было от 13 до 15 лет. К вам обратилась женщина с предложением подать заявку на получение стипендии фонда «Галатея».

После первого отборочного тура вас пригласили на обед с членами комиссии.

Нам хотелось бы услышать вашу историю. Желающие могут принять участие в съемках документального фильма, посвященного делу «Галатеи». Первая встреча состоится в воскресенье 27 января (подробности ниже).

Если вы кликнете на ссылку, то будете перенаправлены на сайт, не регистрирующий IP-адресов. Ваши ответы останутся анонимными. Если вы не хотите отвечать на какой-либо вопрос, переходите к следующему.

Каждую ночь накануне очередной встречи Энид просыпалась от страха в один и тот же час, в 4:40, и садилась по-турецки в постели. В окно светила луна, плавясь в оранжевых лучах прожекторов Северного вокзала; над куполом Сакре-Кёр собирались густые облака. С нижнего этажа слышался плач ребенка, постепенно стихавший. Энид оставалась одна лицом к лицу с предполагаемыми фигурантами из полицейского отчета 0.1 и 0.2.

0.1 – хитрюга в обрезанных шортах, болтливая на школьном дворе и впадающая в ужас при мысли, что надо поздороваться с родительскими гостями;

0.1 – готова на всё, чтобы прожить исключительную жизнь.

0.1 – легкая добыча; влюблена в Кэти, которая свою любовь отмеряет скупо, по заслугам.

0.1 – наряжается на обеды, участвует в спорах и даже сражениях. Побеждает один раз, два раза, но на третий проигрывает.

0.1 – гордится своей «зрелостью», не говорит ни да ни нет, не соглашается и не отказывается, совершает какие-то поступки, не вполне понимая, что делает.

0.1 – стучит в дверь родительской спальни, ей 13 лет, и, запинаясь, бормочет: «Мне кажется, я должна вам что-то рассказать», но слышит в ответ: «Завтра поговорим, иди спать, уже поздно», – и закрывает дверь.

0.1 – ей 20 лет, потом 30 лет. Она освоила язык молчания. Будущее отравлено.

0.1 – ничем не примечательная сорокалетняя женщина, которую потихоньку точит мысль, что она была 0.1 и сказала да, потому что еще не умела говорить нет.

0.1 – снедаемая страхом, оттого что была 0.1, и стыдом; стыд ничего не забывает, у стыда долгая память.

0.1 – неправильная жертва.

Энид постоянно говорит об этой 0.1, заметила Эльвира. Гораздо чаще, чем о 0.2, 0.3, 0.4 и 0.5.

– А кто может похвастать, что никогда не был 0.1? – ответила та.

0.1 – Энид без конца рисует ее профиль, стирает и снова рисует.

0.1 – ей сегодня около пятидесяти. Она приветливая соседка, надежная сестра, щедрая подруга, образцовая мать.

0.1 – адвокат объяснила Энид, что таких девушек называют «капралами», они командуют молчаливым войском, состоящим из 0.2, 0.3, 0.4 и 0.5.

0.1 – комиссар полиции сказал Энид, что научился им сочувствовать, потому что на самом деле никакие они не 0.1, как бы им ни хотелось считать себя фаворитками. Перед ними всегда есть другая 0.1.