Готический роман. Том 2 - Нина Воронель

Пока Ури наталкивал в туфли скомканную газету, утащенную для этой цели с газетного стенда у входа в трапезную, а потом устраивал их на подоконнике для просушки, он перебирал в уме свой разговор с Брайаном о Кларе. Похоже, Брайан всерьез заподозрил, что Ури ночью тайком побывал в ее комнате – известно зачем, одного взгляда на старушку-Клару было достаточно, чтобы это сообразить. «Ай да мамка, ай да молодец!» – злорадно хихикнул он, вспомнив разоблачительную тираду Брайана насчет ее возраста. Ну, а пока он там хихикал, японец успел захватить заранее облюбованное им место.

И мало того, что место занял и туфли снял, так он еще, мерзавец, не отрываясь от своего компьютера, краем глаза все время следил за Ури. Так, во всяком случае, Ури показалось. И поэтому он никак не мог улучить момент, чтобы спрятать ключ от аннекса в корешок книги о церковной мозаике – стоило ему сунуть руку в карман, как он ловил на себе скользящий взгляд раскосых глаз, прикрытых дымчатыми стеклами очков.

Когда зазвонил колокольчик, приглашающий к чаю, японец и не подумал подняться из-за стола. Он, казалось, вовсе не слышал звонка, и его смуглые пальцы все с той же нечеловеческой скоростью порхали по клавиатуре компьютера. Ури ничего не оставалось, кроме как пересидеть его, – все равно он не мог бы выйти из читальни с ключом в кармане.

Прошло десять минут, которые показались Ури вечностью, у него даже мелькнула мысль, что японец просто решил его пересидеть. Он уже почти готов был напомнить этому косоглазому долбоеду, что чаепитие длится всего полчаса, как тот вдруг пружинистым движением сбросил тапочки, сунул ноги в туфли и, натягивая по пути пиджак, почти бегом рванул к лестнице. На бегу он умудрился задать Ури какой-то вопрос, но акцент у него был такой замысловатый, что Ури не понял ни слова и на всякий случай ответил «Нет».

Дождавшись из осторожности, пока шаги японца затихнут внизу и хлопнет дверь читальни, Ури поспешно сунул ключ в корешок книги, все время прислушиваясь, не крадется ли хитрый японец обратно. Но опасения его были напрасны. В читальне было тихо и пусто, так что можно было прикрыть историю церковных мозаик историей церковных витражей и идти пить чай.

Народу в гостиной было полно, хоть там, как и следовало ожидать, не было ни матери, ни Лу. За одним из угловых столиков Джерри Хиггинс развлекал странного человека с бородой, одетого в маскарадный костюм из венской оперетты. У камина, как обычно, весело щебетали американские дамы, а у рояля пристроились Ян и Брайан, которые водили пальцами по разложенной на его крышке пестрой карте. Они были так поглощены разглядыванием этой карты, что не обратили никакого внимания на подошедшего к ним Ури. Только Джерри заметил его появление и бросил ему украдкой вопросительный взгляд, на который Ури ответил коротким жестом двух растопыренных пальцев, обозначающим победу.

Джерри с облегчением откинулся на спинку дивана и сосредоточился на пронзительном теноре своего собеседника. Прислушавшись, Ури понял, что ошибся – не Джерри развлекал владельца маскарадного костюма, а тот развлекал Джерри.

– Не понимаю я вас, евреев, – пророческим тоном произносил этот напористый бородатый парень в вышитой жилетке. – Все у вас есть, весь мир вам принадлежит, а вы только и знаете, что грызетесь промеж собой.

– С чего вы взяли, что я еврей? – не соглашался Джерри, даже не пытаясь спорить с владельцем жилетки по существу.

«Интересно, этот шут гороховый тоже человек Меира?» – мельком подумал Ури без особого, впрочем, интереса и переключил свое внимание на расстеленную на рояле карту. Она представляла собой обширное зеленое поле, негусто пересеченное реками и дорогами. По полю были разбросаны маленькие группки домиков с красными крышами, под которыми черными буквами были выведены явно французские названия: Линьи, Монт Сан-Жан, Намюр, Катр-Бра.

– Вы что, собираетесь в туристскую поездку? – спросил Ури Брайана, увлечено следящего за длинным пальцем Яна, который попеременно пробегал по черным стрелкам, сходящимся с разных сторон к одной точке в левом верхнем углу зеленого поля. Проводя пальцем по очередной стрелке, Ян произносил названия каких-то воинских частей, вроде «первый британский батальон легкой кавалерии», «второй британский батальон легкой кавалерии», «седьмой бельгийский драгунский полк», «пехотный корпус генерала Груши». Когда до него дошел смысл вопроса Ури, палец его на миг замер на ломаной линии, обозначенной словами «старая римская дорога» и он ответил, не поворачивая головы:

– Нет, мы готовимся принять участие в битве при Ватерлоо.

«Какая, к чертовой матери, битва?» – озадачился Ури, и ему смутно припомнилось что-то из вчерашнего дня. Что это было? Ну да, мать, – она подсела к нему на подоконник и, словно извиняясь за что-то, он тогда еще не понял, за что, заговорила с ним по-немецки. А в окне за ее спиной вдруг возникла Лу с большим плакатом в руке, шагнула на подоконник и, наступая ему на пальцы, звонко выкрикнула:

– «…состоится битва при Ватерлоо!»

В суете и тревогах прошедших суток он начисто об этом забыл, но, сейчас вспомнил и полюбопытствовал:

– А кем вы будете, французами или англичанами?

– Мы будем болельщиками, – откликнулся Брайан. – Но для интереса я буду болеть за пруссаков, а Ян за англичан.

– Значит, мне придется болеть за французов, – произнес за спиной Ури голос миссис Муррей. Он прозвучал так непривычно весело, что Ури быстро обернулся и невольно залюбовался выразительной одухотворенностью ее лица, которая скорей всего происходила от ее исключительной худобы. Сегодня старая дама не сидела в своем уже ставшем привычным для Ури инвалидном кресле, а, облокотясь на большую кожаную подушку, полулежала на диване, сиреневая обивка которого создавала живописную гамму с ее седыми волосами и лиловым летним платьем.

– Почему за французов? – удивился Ури не столько ее словам, сколько ее новому, почти кокетливому облику.

– Ради справедливости, – охотно пояснила миссис Муррей. – Должен же кто-то и за них, за бедных, болеть.

– Не стоит их так жалеть, – вмешался Ян. – У них есть достаточно сторонников в здешних краях. Например, хозяин местного трактира вчера сознался, что он записался добровольцем во французский пехотный корпус маршала Нея.

– А куда еще ему идти, не в английские же войска! – одобрительно закивала миссис Муррей, отчего на шее ее в просвете между серебряными локонами и кружевным воротничком сверкнула на миг витая золотая цепочка. – Ведь он, как я слышала, ирландец.

– О чем вы говорите? – наклонился к ней Ури, напряженно вспоминая при этом вчерашний рассказ Лу о брелоке-карандашике, висящем на золотой цепочке на шее миссис Муррей. И спросил, не из любопытства, а просто так, чтобы что-нибудь сказать, пока в голове его прокручивались детали почти забытого вчерашнего разговора:

– Это что, будет настоящая битва?

– Не то, чтобы совсем настоящая, а как будто настоящая, – Брайан восторженно воздел к потолку свои детские ладошки. – Все будет, как у больших, только снаряды и патроны будут холостые. Но все остальное – мундиры, лошади, расположение войск, – все будет так, как было при Наполеоне. Со вчерашнего дня в парке, где будет происходить битва, идут репетиции, там уже построены декорации всех городков, окружавших Ватерлоо.