Стеклянные стены - Андрей Кузечкин

– Нам придется узаконить наши отношения, – заявляет он.

Вот это поворот!

– Скажите еще, что должны на мне жениться, как честный человек.

– Да, считаю, что должен.

– Обычно так говорят в конкретном случае. И сейчас явно не он. И если бы даже был он, я бы не стала предъявлять претензий. Как-нибудь сама бы решила вопрос…

– Не смей так говорить!

С перекошенным лицом он замахивается на меня. Тыльной стороной ладони, как аристократ на плебейку. Впервые вижу его таким.

Мне нисколько не страшно.

– Дядь, ну с тобой точно что-то не то… – раз уж мы перешли на «ты».

– Простите, Эвелина. Простите. Дети – это для меня святое. У меня нет детей. До сих пор нет.

– И вы хотите, чтобы я вам помогла в этом деле?

Он смотрит на меня строго и молчит, голый, тощий и смешной.

– А вы понимаете, что если мои родители узнают про нас с вами, то первым делом выгонят меня из дома в чем есть?

– Они это сделают в любом случае. Но если вы примете мое предложение, вам будет куда идти.

У меня уходит несколько секунд, чтобы осознать ситуацию:

– Вы меня шантажируете?

– Ставлю перед фактом.

– А вы понимаете, что вам тоже достанется? Как минимум с моим папенькой у вас будет дружба врозь.

– Переживу, – говорит Степан Петрович.

Как ему потомства-то хочется…

– Ваша позиция мне понятна. Время на раздумье дадите?

– Эвелина, неужели вы еще будете думать? Посмотрите по сторонам! – Он делает широкий жест рукой.

Особнячок у него действительно просторный.

– Ну да, как в мультике: слепой, богатый – чем не муж?

– В вашем возрасте девушки уже мечтают о том, чтобы завести семью. А вам бы я особенно советовал не упускать такую возможность.

– На что намекаете? Что, кроме вас, на меня никто не позарится? И что я должна перед вами на коленях ползать?

Мне смешно. При этом очень хочется его убить. И я это сделаю.

Вечером того же дня после очередного соития он, как всегда, сваливается с меня, ему, как всегда, нужно отдышаться. Можно сходить в душ или чаю попить. В этот раз – ни душа, ни чая. Я требую продолжения. Он сопротивляется, но я шиплю:

– Давай, покажи, какой из тебя муженек!

Помогаю ему ручками и ротиком, и вскоре он вновь залезает на меня. Мальчишки только и умеют, что кому-то что-то доказывать, с возрастом это не проходит.

Между третьей и второй – перерывчик небольшой. Теперь уже я сверху. Степан Петрович тяжело дышит, чуть ли не плачет. Но не просит остановиться. Теперь он доказывает уже не мне, а себе.

А потом – короткий громкий хрип, и все. Степан Петрович перестает ерзать подо мной. Его цепкие руки становятся вялыми и отпускают мои запястья. Он не дышит.

Как все просто, оказывается. Знала бы – сделала бы раньше. По закону это даже не убийство. У пожилого дяденьки не выдержало сердце, я тут ни при чем. Да к тому же, уверена, многие старики мечтают отдать концы именно так. Но Степан Петрович меньше всего похож на человека, умершего на пике наслаждения. На лице его – нечто похожее на гримасу неприятного удивления: дескать, здрасте, приплыли!

Нет, ну я-то точно приплыла.

…Когда я просыпаюсь, мне кажется, что рядом валяется мертвый Степан Петрович. Но нет – это живой Никита. Мой милый, глупенький овощ, с утра до ночи сосущий наслаждение своим жадным корешком.

Как я сюда попала, интересно? Вроде бы вчерашний день кончился для меня в объятиях Тани… Ничего не помню.

Сколько времени? Ого, я проспала завтрак и утренний Резонанс.

Рядом с Никитой дрыхнет еще кто-то. Мне даже неинтересно кто. Наверное, Геля. Я ее ненавижу. Она меня, кажется, тоже. Но не смеет даже плохо посмотреть на меня, когда я хлещу ее ремнем…

Все, хватит. Я хочу уйти отсюда.

У меня еще дела. Два важных дела. Во-первых, мне нужно выцарапать из пойманной мною лазутчицы всю информацию. А после этого я приду к Тане и скажу: я все сделала, в награду оставь меня здесь навсегда! Ведь это ты здесь главная, ты королева, а я буду твоей принцессой. А если этого мало, скажи, что нужно делать, я сделаю все. Я все могу. Когда я убила Степана Петровича, меня так никто и не нашел, даже не заподозрил. Отец, когда рассказывал о смерти друга, сообщил, что Степан Петрович, судя по всему, перед смертью «был с женщиной» (так он тактично выразился), но кто эта женщина – неизвестно. Судя по всему, проститутка, потому что постоянных отношений у покойного ни с кем не было. И когда жрица любви увидела, что партнер отдал концы, то просто убежала – и ищи-свищи. Я ушла в туалет, чтобы спрятать злорадную улыбку.

Но сперва нужно еще кое-что другое проконтролировать, чтобы все получилось. Делу, как известно, время, а потехе час. Начнем с потехи.

Прочитав сообщение, Беня тут же принимается искать нужный номер в списке.

Он мог позвонить своему непосредственному руководителю. Втолковать ему, что тот ошибался, а он, Беня, был прав все это время. Дождаться подкрепления. Подождать, пока руководитель примет решение. А поскольку в доме шесть человек, трое из которых – молодые сильные парни, решение будет однозначным: вызвать бригаду чистильщиков.

Это было бы долго. И ненужно.

Придется нарушить инструкции, а заодно и как следует замарать эссенцию. Это допустимо в особых случаях. А сейчас – особый случай. И это обязательно подтвердят позже, в ходе разбирательства.

Беня звонит чистильщикам. К вечеру они будут здесь.

Гниль и Матильда бегали по пустому этажу и стучали в каждую дверь, крича:

– Лас, ты здесь?

И наконец в ответ донеслось:

– Да, да! Я тут! Меня заперли! Здесь электронный замок. Я бы спокойно дверь выбил, но она открывается внутрь…

– Отходи от двери!

Гниль с Матильдой полуинтимно обнялись, разбежались и, выбив дверь, упали на пол. Лас торопливо поднял их на ноги:

– Ребята! Молодцы! Вы уже знаете?..

– Знаем, – кивнул Гниль.

– Я вот только что узнал. Меня сразу после тренинга мыслитель Сатурн к себе позвал. Он прямо так себя и называет, представляете? Пригляделся к нему: а это мой старый школьный учитель психологии. Хороший дядя… был. Многому меня научил в свое время. Вот пригласил меня к себе и говорит: Сережа… это мое настоящее имя, если кто не знает… вот он говорит: Сережа, мальчик мой, рад тебя видеть. Надеюсь, и ты меня тоже. Хочу предложить тебе сотрудничество.