Пятнадцатый рай - Алиса Клевер

Беззащитность так возбуждает.

Арина замерла и почувствовала, как ледяные щупальца страха снова сковывают ее движения, мешают дышать, мутят сознание. Он смотрит на нее, она чувствует это. Надо… надо сделать что-то, надо взять себя в руки. Чего бы этот псих ни захотел от нее, она не должна дать ему этого слишком легко. В этом ее лучший шанс. Тянуть время, разбивать планы Коршунова. Делать все не так, как он хочет. Значит, Коршунова возбуждает беззащитность? Наверняка ему понравятся ее страх и ее паника. Вопрос в том, что может ему НЕ понравиться.

Смех.

Арина закрыла глаза и сосчитала до трех, затем откинулась назад, на пол, повернулась на бок и посмотрела на темное окно. Засмеяться? Легко сказать. Начну с улыбки. Человек улыбается, когда он счастлив, когда услышал что-то веселое или у него просто хорошее настроение, но ведь улыбка – это просто движение определенных лицевых мышц. А значит, эта схема может работать и обратным порядком. Улыбнись, и создастся ощущение, что у тебя хорошее настроение.

Улыбнись, потому что этого он точно не ожидает.

Первая попытка была – как безумная маска, оскал свихнувшегося от страха пленника. Вторая попытка удалась куда лучше, Арина проверила и убедилась, что ощущения от улыбки нормальные, какие бывают всегда. Немного натянута кожа, видны зубы, чуть сощурены глаза. Итак, она улыбается. Не слишком широко, не слишком мало.

Теперь смех. Ха-ха-ха! Легкий, не слишком громкий. Так смеются люди, которым рассказали в меру смешной анекдот. Не самый смешной на свете, но все же и не совсем плохой. Арина закрыла глаза и вдруг представила себя полгода назад, над операционным столиком в «Умке», их ветклинике на Красносельской. И Борю-Фаберже, склонившегося с серьезнейшим видом над очередным котом, которого привезли кастрировать.

«Короче, фермер обращается к ветеринару, – говорит Боря, не меняя выражения лица и продолжая оперировать. – Говорит, вот беда, доктор. Конь мой то ходит нормально, а то вдруг начинает хромать, как черт. Что делать? А тот ему – конечно, как не помочь. Вот вам таблетки, давайте коню три раза в день. Фермер переспрашивает: а точно поможет, доктор? Тот ему – а как же. Три раза в день? Три раза в день. До еды или после еды? Во время еды. Спасибо, говорит фермер и собирается уходить. Ветеринар останавливает его в дверях. Он говорит: вы только, когда конь вдруг опять станет ходить нормально, вы его продавайте сразу, продавайте!»

Лицо Арины расслабилось, а улыбка вдруг превратилась в настоящую. Как, кажется, давно было это все – и бесконечно комичное в своей серьезности лицо Борьки, и ее нормальная жизнь, и учеба, и работа в клинике. Вот ведь придумает – продавайте, говорит, сразу, продавайте!

Арина рассмеялась.

Жест отчаяния. Крик о помощи. Смех звучал нелепо и странно в темноте незнакомой комнаты, но Арина смеялась и смеялась, отодвигая на задний план любые другие мысли, любые другие воспоминания. «Продавайте, сразу продавайте!»

Яркий свет ударил в глаза, и Арина невольно зажмурилась. Сработало? Кто-то вошел в помещение, и хотя липкий ужас снова охватил все ее существо, беззаботная улыбка все еще витала у нее на губах. Она старательно удерживала ее, продолжая лежать на полу, словно просто зашла сюда отдохнуть. Устала.

– Не поделитесь, что такого смешного вы увидели в темноте? – это был ЕГО голос, Коршунова. Он сдерживал раздражение, но нотки такового отчетливо слышались. О да, сработало. Вот только кто сказал, что это – к лучшему. Куда вероятнее, что Арина нажала на спусковой крючок пистолета, направленного прямо ей в голову. Ускорять события – разве это в ее интересах? И все-таки, несмотря ни на что, Арина чувствовала себя увереннее.

– Это так просто не расскажешь, это нужно показывать! – ответила она невозмутимым голосом.

– Серьезно? – усмехнулся Коршунов. Арина почувствовала, как тень нависла над нею, и приоткрыла глаза. Высокий мужчина в возрасте, но сохранивший следы былой красоты и особую стать, присущую только очень сильным, волевым людям. Определенно когда-то он сводил с ума женщин и вызывал бешеную ревность мужчин. Несомненно, Максим унаследовал многое. Идеально сложенное тело, сильные руки, особая энергия, властный и острый взгляд выразительных серых глаз.

Хочешь узнать, как твой муж будет выглядеть в старости – посмотри на его отца.

Коршунов склонился над Ариной, присев на корточки. В руках он держал надкушенное яблоко, точно такое же, какое было в руках у нее на проклятой сессии. Он смотрел на нее удивленно и с любопытством, и Арина не могла подавить в себе ощущения, что он воспринимает ее как насекомое, попавшее в его хитроумную паутину. Коршунов поднес ко рту яблоко, откусил и с удовольствием принялся пережевывать.

– Думаете, легко шутить в таком положении? – непринужденно отвечала Арина.

– Вам неудобно? – полюбопытствовал он, продолжая жевать.

– Что вы! Отлично, все просто отлично. Врачи как раз рекомендовали мне спать на жестком.

– Спина болит? – с наносным сочувствием спросил Коршунов. – Я не знал, что у невесты моего сына проблемы со здоровьем. Ну, ничего, это мы поправим. Есть много способов поправить спину. Говорят, один из самых лучших – вытягивание. У меня самого иногда болит спина, знаешь ли. Так что я уверен, что смогу тебе помочь. Сможешь встать?

Его спокойный, ласковый голос убаюкивал, и это пугало. Коршунов протянул руку и прикоснулся к ее обнаженному плечу. Она невольно вздрогнула и попыталась отстраниться, чем вызвала его довольную улыбку. Затем, взяв за плечи, Коршунов поднял ее и притянул к себе. Арина ничего не могла поделать против этого, он был намного сильнее ее, и в его руках она была куклой – связанной, безвольной, беззащитной куклой. Она была уверена – попытайся она сопротивляться, это бы завело его еще больше. Так что она взяла и, превозмогая страх и отвращение, положила голову ему на плечо.

– Ого, да ты забавная, Белоснежка. Тебе понравился мой подарок? – спросил он.

– Подарок? – удивилась Арина.

– Платье! – Коршунов подхватил ее под коленями и взял на руки. Сильный, очень сильный. Даже странно для мужчины в его возрасте. Сколько ему? Максим появился на свет, когда Константин был далеко не молод. Арина вспомнила, как Нелли зачитывала ей официальную биографию Коршунова. Поздний ребенок, единственный сын. Максиму исполняется тридцать. Значит, Коршунову должно быть около семидесяти. На вид даже шестидесяти не дашь, пятьдесят с чем-нибудь. Даже вредные привычки не нанесли ему особенного урона. Хорошая генетика. Крепкое здоровье. Совершеннейший псих, он с нескрываемым наслаждением смотрел в разрез платья, на ее грудь.

– Нет, не в моем вкусе. – Арина заставила себя говорить в том же ровном тоне, хотя мысль, что может быть ей уготовано, почти лишала ее сознания безо всякого хлороформа.

– Жаль, а я так старался. Но ты не волнуйся, Белоснежка, я скоро его все равно с тебя сниму.

Как ни старалась, Арина не смогла ответить на это ни улыбкой, ни какой-нибудь провокационной репликой. Она просто онемела, а довольный собой Коршунов спустился по ступеням вниз, в подвал, и внес ее в просторное помещение, освещенное только свечами, щедро расставленными в подсвечники по стенам.