Чудеса на магической неделе. Приключения бяки - Марианна Цветкова

– А что стало со старым злыднем? – поинтересовалась Аля.

– Он растаял, – ответил Леший. – Он делался всё прозрачнее и прозрачнее, пока не исчез совсем… Как льдинка весной.

– Помогите! Спасите! – из сеней послышался жалобный голос старичка, а затем звон стекла. С криком: «Держись, Добрыдень!» – Леший выхватил из угла швабру и пулей выскочил из кухни. Распахнутая дверь повисла на скрипучих петлях, и тварям открылось в дверной проём жуткое зрелище.

В сенях, посередине, стояла Верховная. Она была выше Добрыдня на целую голову и нависала над старичком, как гора. Толстые кривые пальцы с длинными ногтями смыкались на его шее. У ног Добрыдня валялась разбитая банка варенья. Старичок часто-часто моргал, но в целом вёл себя мужественно.

– Ну здравствуй, Леший, – прорычала царица Бякандии. – Тысячу лет не виделись. Ты здорово изменился, выглядишь неплохо.

– Здравствуй, Верховная. Ты тоже держишься молодцом, за маникюром следишь. Только причёска слишком пышная – не по возрасту.

– А ты у нас теперь красавец мужчина? Живёшь, значит, в коттедже?

– Дом-то тот же самый, просто мы его с Добрыднем покрасили, – возразил Леший.

– Догадалась уже… Да если бы я сразу твою избу узнала – давно бы со старикашкой расправилась!

– Выходит, не зря мы дом красили, – Леший пригладил усы. – Отпусти Добрыдня. Он ни в чём не виноват.

– Как это не виноват? Твой бестолковый помощничек не хочет проводить меня в Тридесятое Царство. Ай-яй-яй, придётся его задушить.

– Отпусти его, он ничего не знает… – проревел Леший. – Я сам тебя провожу.

– Доведёшь меня до входа и получишь своего старикана назад. Целёхоньким, только с синяком и без варенья, – усмехнулась Верховная.

– Ах вот ты где! Обмануть меня вздумала? – раздался голос подошедшего Дрынделя. – А кто же объявит меня царём Бякандии, когда ты отправишься в Тридесятое Царство? Ну-ка, признавайся, зачем тебе туда? – гремел бука.

Тонкие губы Верховной скривила ухмылка.

– Ничтожный вояка! Царство мне нужно затем, что там много золота, серебра и драгоценных камней, понял? Там куча вкусной еды и всегда хорошая погода. А самое главное – там полно колдовских книг и волшебных вещей, которые помогут мне обрести власть над миром. Над злыднями и над людьми. Не верь Лешему. Все его слова – глупые сказочки для фефёл!

Глаза Дрынделя остекленели, а губы зашевелились, он скороговоркой шептал себе под нос:

– Золото, алмазы, сапфиры, топазы, изумруды, и… оружие. Там, где есть сокровища, обязательно должно быть оружие, эти две вещи связаны неразрывно. Чтобы заграбастать много золота, обязательно надо кого-нибудь убить. Значит, там много-много красивого оружия. Сабли, пушки, ружья, арбалеты, пистолеты. Может быть, даже гранатомёты…

– Ладно, Лешак, мне надоела пустая болтовня, веди меня скорее в Царство, – приказала Верховная.

Леший понурил голову и шагнул к люку в сенях, ведущему в погреб.

– Эй, ты чего в погреб-то полез? – недоверчиво спросила Верховная и покрепче сжала шею Добрыдня. Старичок ойкнул.

– Если Добрыдень заболеет, я тебя и в Царстве разыщу! – Леший не на шутку рассердился. Он начал спускаться по крутой винтовой лестнице в глубокий подвал. Верховная с Добрыднем под мышкой неловко полезла следом. Из кухни в сени гуськом вышли притихшие существа. Дрындель без лишних раздумий спустился по лестнице вслед за Верховной, за ним – телохранители, а потом и остальные.

Петляя между бочками с квасом и солёными огурцами, Леший направился в дальний угол погреба. Там он склонился над почерневшей деревянной крышкой с металлическим кольцом и посмотрел на Верховную, которая тут как тут уже стояла рядом с блестящими от жадности глазами. Старичок Добрыдень задыхался в её тесных объятиях.

– Подумай хорошенько, Верховная! Спускаться в Царство очень опасно. Ты можешь не найти золота, зато потерять всё, что имеешь. И остаться в Царстве навсегда.

– Я не верю ни единому твоему слову! – закричала Верховная. – Прочь с дороги!

– Ну, как знаешь, – Леший потянул за кольцо, и крышка поднялась, обнажив круглый люк в полу. Из отверстия повеяло утренней свежестью, и в подвал снизу заструился изумительный мягкий свет. Разноцветные сполохи заиграли на лицах и шкурах существ. А потом из Царства полилась волшебная музыка.

Существа остолбенели, глядя на дыру в полу. И вдруг прямо на них из сияющей глубины вылетела полупрозрачная жар-птица, похожая на журавля, но с красным отливом. Птица грациозно закружила перед Лешим, сквозь её оперение существа видели его растерянное лицо.

– Здравствуй, До, – грустно сказал Леший. – Всё в порядке. Не волнуйся за меня.

Птица присела на бочку с квасом и вопросительно наклонила голову. Тут из Царства под аккомпанемент мощного аккорда появилась другая птица-призрак, зелёного оттенка, и сразу полетела в сторону Верховной.

– Нет! Не надо! – закричал Леший. – Фа, не трогай её, ни в коем случае. Я сам разберусь со своими трудностями на земле. Возвращайтесь к себе домой, в Тридесятое Царство.

С печалью в голосе Леший добавил:

– И передайте, пожалуйста, Леонардо да Винчи, что я опоздаю к нему сегодня на урок рисования.

– Курлы! – прокричала Фа. Птицы взмахнули крыльями и улетели обратно в люк. Вместе с ними исчезла и музыка, но свет по-прежнему тихо струился. Потрясённые существа наблюдали, как на стенах и потолке мерцают разноцветные огни.

Не выпуская Добрыдня из цепких лап, Верховная подскочила к дыре и заглянула в бездонную пропасть. Шерсть на загривке встала дыбом, но напугать царицу бяк было не так-то просто. Верховная присела на корточки, спустила вниз одну лапу, затем другую, села на краешек… Потом она обвела победоносным взглядом существ, столпившихся вокруг, зашлась сатанинским хохотом, изо всех сил оттолкнула от себя старичка и прыгнула вниз. Некоторое время смех отдавался эхом, а потом затих вдали.

Добрыдень же пролетел по погребу несколько метров и ударился головой об острый угол металлического ящика в противоположном углу. Старичок упал навзничь, лицо его побледнело, а по виску заскользила струйка малиновой, почти человеческой крови.

– Добрыдень!!! – раздался надрывный крик Лешего. Леший кинулся к своему другу и склонился над ним. Он плакал, как человек, но, в отличие от людей, не стеснялся слёз.