Сладкие слова соблазна - Ханна Хауэлл

— Я оставлю тебе заряженный мушкет и пистолет. — Он обнял ее покрепче. — А теперь, малышка, ты должна как следует попрощаться со своим охотником.

— Сомневаюсь, что наше прощание будет приличным, — пробормотала Плезанс.

Сонно заворчав, Плезанс потянулась в постели, потом провела рукой по простыне и нахмурилась, окончательно проснувшись. Она обернулась и со вздохом посмотрела на пустое место рядом с собой. Тирлох ушел, не сказав ей ни слова.

Она встала с постели и, дрожа от холода, принялась одеваться. Воздух был по-зимнему студеным. Она подбежала к окну, распахнула внутренние ставни и осторожно приоткрыла раму. Холодный ветер хлестнул ее по лицу, она ахнула и поспешно задвинула щеколду, потом, секунду подумав, закрыла ставни и задернула тяжелые шторы.

— Теперь даже я чувствую, как в воздухе пахнет снегом, — проворчала она, зажгла лампы в спальне и начала застилать постель. — А этот неисправимый упрямец все-таки отправился на охоту.

— С ним ведь ничего не случится, правда, Плезанс?

Плезанс вздрогнула от неожиданности, услышав голос Мойры. Увидев встревоженное лицо девочки и ее дрожащую нижнюю губу, она поспешно подбежала к ней и обняла.

— Конечно, с ним ничего не случится, — заверила она Мойру. — Твой братец слишком упрям, чтобы зима его победила.

Ей очень хотелось надеяться, что эти слова окажутся правдой.

Тирлох осмотрел стопку звериных шкурок и тихо выругался. Хорошие шкурки, но мало. Его охотничья вылазка не увенчалась успехом. Он две недели рыскал по лесам, но не разбогател, а только промерз и устал как собака. А еще его все больше тянуло домой.

Через несколько дней после того, как он отправился на охоту, случилась небольшая снежная буря. Она была не настолько сильной, чтобы заставить его вернуться домой, но теперь он постоянно поглядывал на хмурое небо. Снега выпало мало, но он не таял, и это тревожило Тирлоха: теперь, куда бы он ни поехал, на земле отчетливо читались его следы.

Он пошевелил угли в маленьком костерке, который рискнул разжечь. Тепла от огня едва хватало, чтобы не умереть от холода, однако на нем можно было зажарить кролика, пойманного на ужин. «Больше никогда не поеду на охоту зимой, если дома есть пища, — зарекся Тирлох. — Надо быть сумасшедшим, чтобы отправиться в промерзший лес, бросив теплую постель и пылкую женщину… — Он покачал головой. — Какой же я все-таки дурак!»

Расстелив одеяло на земле, расчищенной от снега, Тирлох улегся на него и накрылся двумя другими толстыми одеялами. Под рукой лежал хворост, чтобы можно было подбросить в костер. «Все, это последняя ночь, — пообещал он себе. — Как только рассветет, отправлюсь домой — к Плезанс и Мойре». Закрывая глаза, он слабо улыбнулся. От одной мысли о Плезанс ему стало намного теплее.

Крадясь по безлиственному подлеску, Люсьен Дюбуа достал нож из ножен, привязанных к бедру, и бесшумно приблизился к спящему. Просто невероятно: он застал своего врага одного и таким беззащитным! Люсьен почесал густую бороду рукой в рукавице, потом натянул вязаную шапку поглубже на уши. Он придумал навести на Тирлоха разъяренного медведя, и это был блестящий план, как обидно, что он сорвался! Второго удобного случая пришлось ждать долго.

Он усмехнулся и крепче сжал нож в руке, разглядывая свою жертву в тускло-сером свете приближающегося дня. «Тирлох О'Дун теряет силу, — подумал Люсьен, подбираясь поближе к спящей фигуре врага. — Этот человек слишком долго был в плену у женщин и безвылазно сидел в доме. Сейчас он заплатит за эту слабость!» Люсьен чуть не засмеялся, почувствовав запах победы.

Остановившись в шаге от Тирлоха, Люсьен приготовился к нападению. Вот это будет удача — заполучить скальп Тирлоха О'Дуна! Этого человека уважают и друзья, и враги. Люсьен с удовольствием докажет им всем, как сильно они ошибаются.

Он поднял нож, чтобы вонзить его в Тирлоха, но в ту же секунду сильная рука схватила его за запястье, предотвратив удар. Перед Люсьеном возникло каменно-суровое лицо Тирлоха. Получив мощный удар в челюсть и завопив от слепой ярости, Люсьен отлетел назад и распластался на мерзлой земле.

Отбросив в сторону одеяла, Тирлох вскочил на ноги с ножом в одной руке и пистолетом в другой. Люсьен медленно поднялся. Тирлох прицелился и выстрелил. Проклятие! Нечеловечески везучий Люсьен успел отпрыгнуть в сторону, избежав пули. Времени перезаряжать пистолет не было.

— Итак, mon ami, — протянул Люсьен, подходя к Тирлоху и ловко перебрасывая нож из руки в руку, — вот мы и встретились лицом к лицу, как и подобает мужчинам.

— Ты не мужчина, ты зверь. — Тирлох повторял каждый шаг Люсьена, и в конце концов они начали медленно кружить друг перед другом. — Самый гадкий зверь из всех, какие живут на свете. Подлое пресмыкающееся, которое изнасиловало женщину и избило ее до полусмерти. Тебе давно пора заплатить за это преступление, Люсьен.

— Преступление? Какое преступление? — Люсьен тонко, по-бабьи рассмеялся. — Твоя мать умоляла меня, чтобы я взял ее. Она была похотливой белой сучкой и так громко кричала от удовольствия, что я чуть не оглох, пока ее трахал.

Тирлох сцепил зубы, пытаясь обуздать свой гнев. Он знал, что Люсьен нарочно его раззадоривает — хочет, чтобы он не раздумывая кинулся в драку. Старый трюк! Конечно, ему противно слушать, как этот подонок поливает грязью его покойную мать, но рисковать жизнью он не будет.

Он внимательно разглядывал своего старого недруга, пока они обходили друг друга по кругу, выжидая момента, удобного для удара. Под тяжелым пальто из домотканой шерсти виднелись грязные рваные штаны из оленьей кожи со шнуровкой на икрах, плотно облегавшие кривоватые ноги. Пальто тоже было грязным и протертым на локтях.

Плачевное состояние костюма Люсьена потрясло Тирлоха. Этот негодяй всегда заботился о своей внешности, зарабатывая если не тяжелым трудом, то воровством. Значит, теперь у него нет ни денег, чтобы купить себе новую одежду, ни женщины, которая починила бы старую? Похоже, Люсьен стал совсем одержимым и гораздо более опасным, чем раньше.

Нижнюю половину узкого лица Люсьена почти полностью скрывала густая, черная с проседью, борода. Черные сальные волосы были заплетены в две жидкие косички, голову прикрывала замызганная вязаная шапка. Люсьен выглядел злобным безумцем, каким и был на самом деле; он уже не мог спрятать свою извращенную душу под приятной наружностью и добротной одеждой.

Наконец Тирлох посмотрел Люсьену прямо в глаза. Раньше эти глаза были очень похожи на глаза Мойры, и часто, глядя на девочку, он испытывал острую боль в сердце, вспоминая, кто ее отец. Сейчас это сходство исчезло. Глаза Люсьена потемнели от ненависти, гнева и безумия. Та тонкая нить, которая связывала Люсьена с разумным миром, оборвалась, и он полностью утратил сходство со своей внебрачной дочерью.

— На этот раз тебе не удастся разозлить меня своей ложью, — сказал Тирлох.

— Ложью? Я вовсе не лгу, шотландец. Ах, mon ami, твоя мама была почти такой же пылкой любовницей, как та красотка, с которой ты сейчас спишь. Как ее зовут? Плезанс? Oui, точно. Я слышал, как ты называл ее этим именем в конюшне.