Самозванец - Теодор Мундт

– Я тоже говорю, чтобы этого больше не было! – крикнул он. Я запрещаю вам говорить со мной в таком тоне! Вы окончательно забылись. Я отослал Зигмунда только потому, что думал сделать вам этим приятное.

– Вас ожидает высокая честь сегодня, – спокойно, как бы не слыхав слов Лахнера, сказал еврей. – Вы приглашены его светлостью к обеду. Князь просил вам передать, чтобы от вас не разило табаком так, как это было в первый раз: его светлость не выносит этого запаха. Через два часа вы получите новый мундир и красивую шпагу. Пока все. Вечером я снова буду у вас.

Оставшись один, Лахнер уселся у открытого, выходившего на улицу окна в надежде, что ему удастся увидеть посланного от Эмилии и перехватить через окно пакет так, чтобы Зигмунд ничего не узнал. Но после долгого ожидания, промерзнув как следует, Лахнер хмуро отошел от окна и решил положиться на случай и свою находчивость.

Он уселся в кресло и глубоко задумался над фразой Турковского, сказанной последним в кордегардии: «Под тремя кинжалами в помещении Гектора». Он чувствовал, что эти слова должны иметь какой-то особый смысл, но какой именно? Как он ни ломал голову, ничего не мог придумать, оставалась одна лишь надежда на красную книжку.

Решив подождать присылки последней, наш гренадер задумался о другом. Он помнил, что Турковский говорил ему: «Дело идет о чести юной и добродетельной дамы». Не было сомнений, что эта дама – Эмилия, так как это ясно вытекало из всего ее рассказа. Очевидно, в месте, обозначенном таинственными словами, и скрывался тот самый документ, который должен доказать ее невиновность.

Его думы прервал приход Зигмунда, доложившего, что слуга от баронессы Витхан просит допустить его, так как имеет поручение от своей госпожи.

– Что еще ей нужно? – с хорошо разыгранным неудовольствием пробормотал Лахнер. – Может быть, опять приглашение? Ну, так дудки, мне некогда! Ну да ладно, проводи его в приемную.

В приемной старый лакей Эмилии, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого нет, передал Лахнеру запечатанный пакет, который достал из-за пазухи. Лахнер спрятал пакет в карман платья и шепнул старику:

– Не удивляйтесь тому, что я скажу вам сейчас вслух. Так нужно для тех, кто подслушивает… Нет, нет, – вслух заговорил он, – мне некогда. Поблагодарите баронессу, – продолжал он, подталкивая старика к дверям передней, где сидел Зигмунд, – и скажите ей, что я никак не могу приехать сегодня.

– А когда можно будет ждать вас? – спросил догадливый старик.

– Уж, право, не знаю, во всяком случае, не скоро. Я очень занят и вовсе не имею времени разъезжать по гостям. Поблагодарите баронессу и передайте ей мои лучшие пожелания.

Сказав это, он ушел к себе в кабинет, запер за собой дверь и с лихорадочной поспешностью вскрыл пакет. Там он нашел маленькую, переплетенную в красную кожу книжку и письмо. Прежде всего он вскрыл конверт. Письмо гласило:

«Дорогой друг мой, посылаю Вам желаемую книжку и призываю на Вас благословение Создателя: да поможет Он Вам в Ваших поисках и да приведет Вас к желаемой цели. Но даже если Ему не угодно будет облегчить мой крест, то верьте, дорогой друг мой, что я непрестанно буду молить Его за Вас, снизошедшего к моему вдовьему горю и так ревностно взявшегося за интересы чужой ему женщины. Еще раз да Благословит Вас Бог.

Бесконечно благодарная Вам Эмилия».

– Она любит меня! – воскликнул Лахнер. – Я читаю это между строк! Да, она любит меня! Да благословен будет Создатель, и да поможет Он мне привести в исполнение задуманное!

Затем он взялся за книгу.

По внешнему виду это был самый обыкновенный карманный немецко-французский словарь, соединенный вместе с франко-немецким. Лахнера поразила его краткость, но, приглядевшись, он заметил там маленькую особенность: слова были не отпечатаны на листах, а подклеены на пергаменте, но так искусно, что надо было внимательно разглядывать, чтобы увидеть это.

Зная французский язык, Лахнер скоро убедился, что французские слова, стоявшие против немецких, совершенно не соответствовали им по значению. Так, слово «ветер» переводилось по-французски словом «собака», слово «горох» – словом «Кармен» и т. д. Очевидно, это и представляло собой ключ к шифру заговорщиков.

Лахнер решил проверить это, вспомнив, что рассказывала ему вдова Фремд: в письме, которое она носила к барону, испрашивалось лекарство против чумы, а барон вручил ей чертеж. Лахнер стал искать «лекарство против чумы». Но каково же было его удивление, когда против этого слова во французском столбце нашел не слово «чертеж», а слово «базар».

Он вертел книгу и так и сяк, но не мог понять, как ею пользоваться. Сомнений не было, это был ключ, но не простой, а двойной.

Вдруг он вспомнил, что книга состоит из двух частей, и решил поискать разгадку во второй части, франко-немецкой. Его поиски сейчас же увенчались успехом: против французского слова «базар» в немецком столбце стояло «чертеж».

Итак, для расшифровки слова следовало найти сначала одно значение его во французском столбце первой части, а потом по найденному искать во второй части окончательное его значение. Лахнер решил проверить это на слове «кинжал». Против «кинжала» в первой части стояла «каска», против «каски» во второй части было «шпион».

Под тремя шпионами! Но ведь это полная бессмыслица!

Может быть, слово «под» поможет обнаружить истину?

Но этого слова совсем не было в ключе. Изыскание по поводу слов «три», «помещение» тоже не привело ни к какому результату.

Лахнер окончательно упал духом: он имел в руках ключ и не мог воспользоваться им.

Но он продолжал настойчиво думать над этим. Нет, очевидно, эти слова надо понимать так, как они сказаны. Да и так будет правдоподобнее: трудно предположить, что Турковский знал весь толковник наизусть и мог в тюрьме составить шифрованное указание.

Но в таком случае как же понять смысл этих слов?

«В помещении Гектора…» Но ведь Гектором звали самого Турковского, а, как сказала Фремд, он жил в доме графини Пигницер. Очень часто стены квартиры украшаются старинным оружием. У старого графа, наверное, имелась целая коллекция всякого оружия. Весьма возможно, что на стене одной из комнат Турковского висят три кинжала и в этом месте устроен тайник, хранящий столь ценное для него, Лахнера, сокровище.

Ввиду того что пора было отправляться к князю Кауницу, Лахнер перестал думать о документе и занялся своим туалетом. Что тут думать теперь! Все равно, сколько ни думай, а так, заглазно, ничего не придумаешь. Необходимо забраться в дом графини Пигницер и там поискать разгадку.

Не прошло и часа, как Лахнер подъезжал в карете ко дворцу Кауница. Толстый швейцар подбежал к дверце, открыл ее и подобострастно помог лжебарону выйти из кареты. Лахнер с гордо поднятой головой стал подниматься по роскошной лестнице в апартаменты князя. Перед ним распахивались все двери, встречавшаяся по дороге челядь замирала в низком поклоне.