Человек видимый - Чак Клостерман

Мы спустились в нижний этаж, где кроме нас была только кассирша за стойкой. Вдруг Игрек дважды похлопал меня по плечу. «Послушайте», — сказал он. Я прислушалась. Из стереосистемы доносилась музыка. Сначала мне показалось, что это обычная тихая обволакивающая музыка, какая обычно звучит в торговых центрах, аэропортах и всяких публичных местах. Но затем я различила два очень приятных голоса, мужской и женский, правда, узнала только женский, но не могла вспомнить имени певицы и откуда это песня.

— Кто это поет? — прошептала я.

— А вы спросите у кассира, — ответил Игрек.

У тоненькой девушки за стойкой было колечко в носу, соединенное с мочкой уха свисающей цепочкой, челка спереди была выкрашена в ярко-рыжий цвет. Она читала журнал «Децибел».

— Кто это поет? — спросила я. — Эта песня — кто ее исполняет?

— Это такая музыкальная служба, — ответила девица. — Не знаю, что-то вроде спутникового радио. Кажется, называется «Пандора», точно не скажу… — Мы вместе с ней послушали еще пару секунд, и вдруг лицо ее просветлело. — Эту песню редко ставят, но у меня, кажется, был этот диск. Точно, это саундтрек из фильма «Я — Сэм». — Она снова вслушалась, подняв глаза к потолку. — Да, помню, что покупала его. Я от него просто балдела.

— А что это за песня? — спросила я. — Вы помните?

— Это Эйми Манн с мужем или с бывшим мужем, а может, с любовником, — сказала она. — Она называется… О боже… Да! «Мы вдвоем»! Весь саундтрек был плохим подражанием музыке «Битлз». Хотя это неправда. Ближе к концу была клевая песня деда. Прямо потрясная. Вам наверняка понравится. — И она снова уткнулась в свой журнал, забыв обо мне.

— Спасибо, — сказала я и вернулась к тому месту, где должен был стоять Игрек. Я угадала — он стоял там и ждал меня.

— Вот видите, — сказал он так тихо, что девушка не подняла головы. — Видите, что я вам говорил? «Битлз» невероятно популярны. Их мелодии пронизывают все вокруг, они стали своего рода символом, образом. Не всем это удается. Иногда музыка просто музыка, только и всего.

— Вы уверены? — спросила я. Девушка вскинула голову — я сказала это слишком громко. Она возмущенно посмотрела на меня, будто я посмела войти в это святилище в голом виде.

Мы вышли на улицу. Было начало второго. Я спросила, что дальше. Игрек предложил поискать какой-нибудь бар. Я удивилась его предложению. «Зайдем на десять минут, — сказал он. — Узнаем, как сыграла „Лонгхорнс“. Просто мне интересно, кто выиграл».

Никогда бы не подумала, что Игрек болеет за местную футбольную команду, но, в конце концов, он же техасец.

Мы заглянули в бар, где на десяти экранах показывали этот матч. Там негде было приткнуться. Чуть дальше оказался еще один бар всего с одним телевизором, зато почти пустой. То, что нам было нужно.

— Идите за мной, — сказал Игрек.

— Но как?!

Он схватил меня за левую руку. Я ощутила шершавый слой крема на его перчатке. Это напомнило мне о нашем рискованном положении.

Игрек подвел меня к столику и занял место лицом к телевизору, который висел над стойкой бара. Я села напротив него.

— Не туда! — прошипел он. — Садитесь здесь, рядом со мной. — Я тотчас повиновалась. — А если в бар зайдет кто-нибудь из ваших знакомых? Или какой-нибудь холостяк захочет поболтать с одинокой болельщицей «Хорнс»? Он усядется прямо на меня. Чем вы ближе ко мне, тем спокойнее.

Мы сидели рядом в этом отсеке бара. Техас играл с командой университета Райс из Хьюстона. Это была первая игра в сезоне, и до конца первого тайма оставалось две минуты. «Лонгхорнс» опережала соперника на тридцать очков.

— Давайте досмотрим до конца первого тайма, — сказал Игрек. — Интересно, забьет ли «Оуэлс» хоть один гол?

Я подумала, смотрит ли сейчас игру Джон, который сидит дома. Вряд ли, наверное, даже не знает, что она идет. А если бы знал, то сейчас сходил бы с ума.

К нашему столику подошла официантка. Заметила ли она что-нибудь? Почувствовала ли, что здесь сидят два человека? Поняла ли она, что неспроста рядом с моей четко обрисованной тенью на стене смутно маячит еще какое-то непонятное пятно, что больше никогда в жизни ей не придется испытать ничего подобного, что я сижу здесь рядом с невидимым человеком, который не является моим мужем?

Но, конечно, девушка абсолютно ничего не заметила и не почувствовала.

— Что вам принести? — деловито спросила она. Я заказала диетическую колу. — Вам нужно меню? — Я отказалась, и она ушла. Естественно, говорила только я.

Я почувствовала, что краснею. Со мной творилось что-то необъяснимое. Восхищение смешивалось с ощущением какой-то униженности. Принесли мой напиток. Он оказался ужасным: безвкусным, теплым и без газа. То ли чего-то не хватало, то ли в нем было что-то лишнее.

И я опять поднесла к уху телефон.

— Значит, вы любите футбол? — спросила я. — Вот уж не думала.

— Не то чтобы люблю, но за играми слежу, — сказал Игрек. — Я смотрю, как играют «Лонгхорнс», «Эджис», слежу за командой Техасского технологического университета. По воскресеньям смотрю «Ковбоев» и для разнообразия по пятницам стараюсь попасть на Лейк-Трэвис, когда юношеские команды играют в гольф. Читаю газеты, там печатают подробные репортажи о футболе. А вы?

— Я никогда не смотрю футбол по телевизору, — сказала я. — Но не потому, что он мне не нравится, просто мне никогда не удается посмотреть весь матч с начала до конца. Вот мой папа очень любил футбол, а я даже в правилах не разбираюсь, уж очень они сложные.

— А ваш муж? — спросил Игрек. — Он любит смотреть футбол?

— Нет. По-моему, он к нему равнодушен. А может, наоборот. — Я вдруг поняла, что не знаю ответа на этот вопрос.

— А что он любит? — не отставал Игрек. — Чем интересуется?

— Исключительно своей работой, — ответила я. — Он безумно увлечен изучением истории, просто жизни себе другой не представляет. Он готов сутки напролет читать разные исторические материалы. Больше всего он любит читать, а потом писать статьи о прочитанном. Очень любит документальные фильмы о Реконструкции.[69]Изучает в Интернете карты, которые показывают, как разные штаты будут голосовать за коллегию выборщиков. Проверяет факты, указанные в статьях Википедии. Любит послушать джаз, но только самые первые записи. Вообще, если он чем-то увлекается, то это всерьез и надолго.

— Интересно, должно быть, жить с таким умником, — заметил Игрек.

— Не очень, — возразила я. — Не знаю, с иронией ли вы называете его умником, но в любом случае его ум не делает его прекрасным мужем. Когда мы познакомились, он был другим, то есть я хочу сказать, что с тех пор он как-то изменился. Это трудно объяснить. Раньше с ним было проще общаться.