Рожденные в пламени - Ник Кайм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Резкий шум раздался справа, стаккато четырёх стволов, изрыгнувших смертоносную паутину тёмно-красных лучей. Одновременно в воздухе сверкнула мерцающая актиническая вспышка. Мгновением позже Воины кратко вскрикнули, когда смертоносные лучи вонзились в гравициклы и превратили живую плоть в прах.
Обе машины врезались в землю, разбитые и горящие. Рядом упали фрагменты брони предателей – нагрудники, поножи, ботинки и перчатки, в которых не было ничего, кроме пепла.
Я узнал действие разрушительный эффект волкитного оружия. Адепты Марса сделали его особенно эффективным против живых тканей. Верхом на третьем гравицикле летел Рууман, под носовой частью машины ослепительно-ярко светилась кулеврина. Когда лучевое оружие отключилось, Эразм задействовал вспомогательное. Спаренные болтеры в обтекателе застреляли, и двойные дульные вспышки, как звёзды, вспыхнули в полумраке.
Не знаю, планировал ли он это. Может, это был запасной план, к которому он прибег, когда осознал, что остаётся один. Конверсионного излучателя не было – вероятно, был использован для ликвидации предыдущего владельца и был признан слишком громоздким и неудобным для использования с гравицикла.
– Да воздаст тебе Император, отважный глупец, – негромко сказал я, когда он пронёсся мимо и обрушил шквал огня на «Носорог». Зайдя сбоку, Рууман попал в топливные баки, и БТР превратился в шар прометиевого огня.
Сотворённый Железом ехал, а орудия на башнях танков следовали за ним. Орудийный огонь вздымал облака вулканического песка, но я уже бежал со всех ног и не увидел, удалось ли моему спасителю бежать.
Железные Воины не собирались упускать его – я слышал далёкие крики и клятвы отомстить. Не забыли и про меня. Теперь, когда небесных охотников не было, я мог ускользнуть, и делом чести было не допустить этого. Но по сравнению с гравициклами танки были медлительными и неповоротливыми. И вход в пещеру был уже слишком близко, чтобы схватить меня до того, как я в неё войду.
Ну а после… Так далеко я не заглядывал.
То самое болезненное чувство, что я ощутил, когда увидел пещеру мысленным оком Лоримарра, вернулось, только сейчас из-за её близости было гораздо сильнее. Восьмиконечная звезда приковала взор, отвращая и подчиняя, но я поборол её влияние и вошёл в пещеру, хватая воздух ртом.
Внутри действие ослабло, и я задумался, не была ли метка своего рода оберегом, образцом технологии Механикум, который намеренно сделали похожим на что-то тайное и эзотерическое. Я пробился, разорвав сеть его влияния, и начал приходить в себя.
Огляделся.
Темнота в пещере казалась неестественно густой. Хотя воздух и казался прохладным, он цеплялся за кожу и не давал идти, будто налипшая грязь, а вовсе не воздух.
Пещера была глубокой, гораздо глубже, чем можно подумать, глядя снаружи, и тянулась узким коридором в скалах. Усабия я не увидел и предположил, что он забрался глубже. Пошёл по единственной дороге, надеясь, что встречу брата в конце. Хотел позвать, чтобы он знал, что не один, что я иду – но не стал, осознав, что не знаю, кто или что может притаиться внутри. Тем более что акустика бы выдала меня любому, следующему позади.
Время было моим единственным преимуществом, и я не хотел растратить его.
Казалось, прошёл уже несколько километров, когда пещера расширилась, стала гораздо шире и выше. Сложно было сказать с уверенностью, но думаю, что добрался до подземных туннелей Исствана, потому что потолок зала изгибался куполом и был усеян сталактитами.
Здесь было холоднее. По краям лежал лёд, а под ногами сверкал иней. Сверху падали сосульки, как замороженные длинные корявые пальцы.
Я мигнул. Куски льда не двигались, а спокойно висели в воздухе. Поначалу подумал, что это оптическая иллюзия, но приблизившись, понял, что нет. Время перестало идти здесь. Застыло, как в янтаре.
Я вновь мигнул.
Усабий стоя посередине, смотря на один из застывших во времени кусков.
– Вижу, но не верю, – сказал он. Я подумал, что это мне.
Ответил: «В это месте всё кажется неправильным, брат».
Он повернулся, глядя на меня сквозь треснувшие ретинальные линзы.
– Где твой силовой кулак? – спросил я, увидев, что оружия нет.
– Вижу, но не верю, – повторил он.
И когда я подошёл ближе, то заметил, что другие детали его внешности тоже изменились. Броня более повреждённая, почерневшая и в некоторых местах совершенно выгоревшая, будто побывавшая в ужасном пламени.
Нахмурился, не понимая: «Усабий, что с тобой случилось?»
– Вижу, но не верю, – опять сказал он, поднимая руки и сжимая шлем с двух сторон.
– Где Вулкан? – спросил я, в желудке поднялась тошнота. Проглотил комок желчи – Брат, я…
Усабий…мерцал. Как мираж, он был и его не было. Я видел на пиктах что-то подобное. Это называли «призраком».
– Я… – ноги подкосились, и я вытянул руки, чтобы не упасть.
Принял устойчивое положение, но далеко не успокоился, сердца стучали в груди. Колотились так, будто сейчас пробьют грудную клетку, разорвут броню и упадут на пол передо мной. Реальность, которую я думал, что знаю, распадалась. Усабий был не таким, каким я его помнил, и в мерцании его временного существования я распознал полу-истину, которой пытался его затмить.
В последние годы Великого похода, когда флот ещё сопровождали летописцы, когда было ещё что-то, достойное записей, я слышал, как один имаджист говорил о "пентименто". Слово это, означавшее «покаяние», пришло из древнего романийского времён старой Терры. Художник, допустивший ошибку, закрашивал её. Терпением, умением и нужными материалами эти ранние ошибки могли быть найдены под свежими слоями краски. С ужасающей чёткостью я понял, что я «закрасил» Усабия. Это было моё покаяние за какой-то проступок. Сейчас же мой разум дрогнул, и, несмотря на превосходные мыслительные способности, не мог осмыслить то, что я сейчас видел. Всё же я знал, что неизвестно как, но, безо всяких сомнений, подвёл брата.
Всё это было неожиданно и мучительно, но ещё большее откровение ждало впереди.
Когда я согнулся под тяжестью вины, блуждая глазами по земле, то увидел выжженную отметку. Заметил лишь тогда, когда был совсем рядом – раньше внимание было устремлено на свод и странные временные свойства пещеры. Чёрное кольцо навеки отпечаталось в полу пещеры. Идеальную окружность нарушали зубцы, как будто следы какой-то пульсирующей кинетической реакции.
Я видел такое и раньше – это были следы телепортации, и образовывались в результате экстремального энергообмена, сопровождающего пространственный переход.
Сначала было непонятно, что это, но потом внутри круга я увидел второй отпечаток. Его было трудно разглядеть. Широкая спина и плечи, голова склонена, на