Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918 - Робин Нейландс

В изложении Френча, как только они оказались одни, Китченер заявил, что он возмущен его поведением. Тогда Френч «…сказал все, что я думаю…, что мне доверено командование британскими войсками во Франции, и что я один несу ответственность за все, что бы ни случилось, и что здесь, на земле Франции, мне одному должна принадлежать высшая власть во всем, что касается армии Великобритании, по крайней мере до тех пор, пока я не буду смешен в установленном порядке… Далее я отметил, что присутствие Китченера во Франции в качестве военного[27] не даст ничего иного, кроме ослабления моего авторитета, и породит ряд предубеждений в отношении меня… что, как бы я ни ценил его советы, я не допущу никакого вмешательства в свои исполнительские полномочия и власть до тех пор, пока Правительство Его Величества считает возможным, чтобы я оставался на этом своем посту… В конце концов между нами установилось дружественное взаимопонимание».

Учитывая характерное для Френча отношение к точности изложения, к подобному описанию встречи, к последним словам нужно относиться с определенной долей скепсиса. Китченер не оставил никаких воспоминаний об этой встрече, и судить о том, что, вероятнее всего, происходило на самом деле, нам дано лишь по тому, как развивались последующие события. Как только встреча закончилась, Китченер отправил телеграмму в Лондон, сообщая, к большому облегчению кабинета министров, что «теперь войска Френча не оставят линию фронта, и их перемещение будет проводиться в соответствии с передвижением французской армии».

Френч, со своей стороны, в тот же день написал Жоффру, предлагая, чтобы силы БЭС заняли оборону вдоль Марны и удерживали ее «столько, сколько потребует обстановка, при условии, что наши фланги будут прикрыты». Это говорит о том, что, несмотря на все хвастовство Френча, Китченер либо отменил его решение от 30 августа, либо так или иначе убедил не отводить войска с линии фронта. Еще одним свидетельством вздорного характера Френча является тот факт, что спустя шесть дней, как если бы у него не было массы других забот, он пишет письмо Уинстону Черчиллю, в ту пору 1-му лорду Адмиралтейства. В этом письме Френч дал выход чувствам, высказав свою обиду на Китченера за то, что тот приехал к нему в военной форме да еще выразил желание посетить войска. Создается впечатление, что Френч игнорировал тот факт, что Китченер, являясь фельдмаршалом и военным министром, имел полное право и на то и на другое.

В тот же день 1 сентября, когда в Париже происходила эта перебранка, части БЭС снова приняли участие в боевых действиях. В сражении при Нери подразделения кавалерии и конной артиллерии дали небольшой по масштабам, но успешный бой немецкой кавалерийской дивизии, а у Виллер-Коттерье 4-я (гвардейская) бригада была атакована превосходящими силами немцев и в течение беспощадного боя, который длился целый день, потеряла 300 человек. В этот же день наконец соединились оба корпуса БЭС, которые почти целую неделю действовали в отрыве друг от друга.

И наконец, в тот же день 1 сентября Жоффр окончательно принял решение, которому суждено было коренным образом склонить военную удачу на сторону Франции. К окончательному варианту этого решения его подтолкнули документы, которые были найдены у убитого немецкого офицера и благодаря которым стали известны дислокация и задачи, стоящие перед 1-й армией генерала фон Клука. По крайней мере теперь Жоффру стали известны замыслы командования и стало ясно, что окупаются те шаги, которые он предпринял для укрепления своего левого фланга и для поддержки центра. Согласно документам Клук больше не был намерен следовать плану Шлиффена, и, озабоченный все увеличивающимся разрывом между своей 1-й армией и 2-й армией фон Бюлова, он уже начинал поворачивать войска на восток, намереваясь пройти своей армией севернее Парижа. Тем самым Жоффру предоставлялась возможность нанести контрудар по правому флангу сил Клука, что и было сделано между 6 и 9 сентября в сражении по обеим берегам реки Марна.

В процессе подготовки к этому сражению Жоффр пришел к выводу о необходимости сместить генерала Ланрезака. 3 сентября он был снят, а на его место поставлен волевой и решительный генерал Франше д’Эспере. Ланрезак был не первым и не последним французским генералом, освобожденным от занимаемой должности, поскольку в тот отчаянный час любой офицер, который не соответствовал назначению, очень быстро покидал свой пост, и только тем, кто был готов сражаться и побеждать, открывалась дорога на высшие командные посты.

В битве при Марне участвовали французские 3-я, 4-я, 5-я, 6-я и 9-я армии и БЭС, располагавшиеся на фронте между 5-й и 6-й армиями. Всего численность франко-британских сил значительно превышала миллион человек. Эта битва стала великой победой французского оружия, и к концу сражения эти французские армии при определенной помощи со стороны БЭС отбросили немцев почти на 100 км, остановившись у берегов реки Эна. Учитывая количество и численность армий, участвовавших в сражении, вклад в победу, сделанный БЭС, мог быть только небольшим. Однако он сыграл свою роль, и это с благодарностью было отмечено французами.

На 5 сентября БЭС находились южнее реки Гран-Морин, строго к востоку от Парижа. Хотя Френч и держал свое обещание действовать на фронте между 5-й и 6-й армиями, его войска располагались в глубине фронта, отставая от соседей-союзников примерно на 24 км (или на один дневной переход). Для нанесения контрудара Жоффру нужны были все силы, которые он только мог задействовать, и у него были опасения, возможно — небезосновательные, что Френч может не ввести свои войска в бой. Поэтому Жоффр лично приехал в штаб-квартиру главнокомандующего БЭС, которая теперь находилась в Мелуне, и, объяснив подробно свой план боевых действий, обратился непосредственно к фельдмаршалу, от имени Франции призывая англичан поддержать французов в этом бою. Его обращение сделало свое дело, и оно было настолько эмоциональным («Monsieur le marechal, c’est la France qui vous supplie» — «Господин маршал, это Франция умоляет Вас о помощи»), что Френч прослезился. Но когда он сказал своему переводчику: «Черт возьми, мне это не объяснить. Скажите ему, что наши парни не подкачают и сделают все, что в их силах», — Френч говорил от лица всех своих солдат.

После того как 24 августа они оставили Моне, солдаты БЭС прошли с боями около 320 км. Теперь, когда дни отступления были позади, они готовились нанести ответный удар. И в кавалерийских полках, и в артиллерийских батареях, и в пехотных батальонах — везде царило приподнятое настроение, с которым солдаты подгоняли свое обмундирование и готовили к бою оружие. Затем они снова вышли в поход, но не как в прошлые дни — на юг и подальше от неприятеля, а на север и на восток — туда, откуда доносился грохот орудий… Прошло 6 и 7 сентября, а движение вперед продолжалось, и солдаты поняли, что немцы отступают.

Битва на Марне положила конец надежде немцев на быструю победу. Генерал фон Мольтке все еще упорствовал в своих попытках вернуться к плану Шлиффена, не вполне отдавая себе отчет, что все военные действия, что имели место после Пограничного сражения, в конечном итоге сделали его бесполезным. Он также не пытался справиться с неблагоприятной обстановкой, сложившейся для его армий к востоку от Парижа, где немцы отступали под натиском французов. Отступление продолжалось, а Мольтке не выпустил ни одного приказа к своим войскам. Для некоторых из наиболее дальновидных военачальников Германии поражение на Марне послужило признаком поражения во всей войне. По крайней мере это справедливо в отношении Мольтке, так как 9 сентября он написал своей жене: «Обстановка для нас неблагоприятная, и бои к востоку от Парижа завершатся не в нашу пользу. Война, которая была начата с такими надеждами, обернется против нас, и мы будем сокрушены в борьбе на два фронта на востоке и на западе… и нам придется платить за все разрушения, совершенные нами».