Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Как подчинить мужа. Исповедь моей жизни - Леопольд фон Захер-Мазох

Как подчинить мужа. Исповедь моей жизни - Леопольд фон Захер-Мазох

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 105
Перейти на страницу:

Мы должны были уехать после полудня.

После завтрака Леопольд объявил, что предпочитает приехать на следующий день, потому что изнервничался после операции и хотел бы отдохнуть; нам оставалось только ехать одним, извиниться за него перед Сефер-пашой и сказать, что он прибудет на другой день.

Итак, мы отправились одни.

В Фюрстенфельде нас ожидали два экипажа, фургон и восхитительная коляска, запряженная великолепными лошадьми. Слуги, которые говорили только по-французски, приняли нас необыкновенно торжественно.

Это была очаровательная поездка вдоль долины, затем по горному склону до самого замка, но тем не менее удовольствие мое было не без некоторой примеси горечи. Передо мной торчала широкая спина кучера-англичанина, сидевшего, вытянувшись в струнку, а рядом маленькая фигурка француза. Почему ты очутилась в этой элегантной коляске? Куда мы попали? И зачем? Неужели я никогда не отделаюсь от всей это лжи и обманов?

Мое место дома было не занято; мне постоянно приходилось, расставаться с детьми; зачем? Я сердилась на Катерину, которая увлекла меня за собой, и подъехала к Бертольдштейну совершенно расстроенная и огорченная.

Сефер-паша принял нас любезно, но вместе с тем и величественно, как подобает вельможе.

Бертольдштейн был полуразрушенным замком, когда паша купил его за гроши и велел перестроить. Теперь замок был полон восточного величия, парижской роскоши и художественных сокровищ. Во всем этом богатстве и сумасбродстве чуялось что-то оскорбительное, резкое и холодное, как и в самом владельце.

Когда мы несколько приоделись, то отправились к Сефер-паше, сидевшему под тенью великолепной липы на переднем парадном дворе.

Катерина, очевидно, в своих письмах выдала себя зa первоклассную наездницу, так как он тотчас же велел вывести всех своих верховых лошадей. Это пыли, несомненно, очень дорогие экземпляры, достоинства которых отлично умели показать его английские грумы.

Катерина уже раньше бредила этими лошадьми, о которых ей много говорили, и твердо решила заставить Сефер-пашу подарить ей одну из них. Она хотела теперь же наметить свой выбор, что было нелегко, так как каждое из этих животных было бы роскошным подарком. Выехать на такой лошади в Грац, возбудить зависть – вот чего ей страшно хотелось в то время, когда она с восторгом осматривала удивительных животных. Я заметила лукавую усмешку под седыми усами старика и поняла, что ей не так-то легко это удастся, так как он, очевидно, вовсе не был наивным новичком.

В этот вечер мы обедали с Сефер-пашой втроем. Из двух лакеев, служивших под надзором метрдотеля, один был молодой, красивый нубиец с удивительно блестящими глазами. Катерина взглянула на него, и я заметила, как щеки ее покрылись румянцем.

Кофе нам подали в небольшой гостиной, рядом со спальней паши. Довольно пожилой лакей занят был последними распоряжениями, когда мы вошли в нее. Проходя мимо него, Сефер-паша сделал ему какое-то замечание с выражением такого презрения и сдержанного гнева, что кровь бросилась мне в лицо. Человек этот притиснулся к самой стене бледный как смерть; я видела, как дрожали у него руки.

Сефер-паша, очевидно, заметивший, какое впечатление произвело на меня это обстоятельство, сказал, как бы извиняясь, что этот человек – мошенник и заслуживает такого обращения; он получал 12000 фл. жалованья и, кроме того, крал еще 100000, так как заведовал решительно всем.

– В таком случае я отказала бы ему.

– И взяли бы другого, который стоил бы того же!

Катерина заговорила о нубийце, и Сефер-паша рассказал, что подарил такого же красивого императрице Елизавете, которая им очень довольна. Тот же, который у него, наоборот, очень злой, и все слуги дрожат перед ним, опасаясь, что он когда-нибудь совершит преступление. Затем он рассказывал нам о жизни на Востоке и говорил о том, как там надо остерегаться приближенных, которых всякий может подкупить.

Мне все более и более было не по себе; эта холодная роскошь давила меня, и я думала о ясном смехе моих детишек. Слуги проводили нас в наши комнаты, иначе мы сами, конечно, не нашли бы дороги.

Это было длинное и утомительное шествие. Мы то поднимались, то спускались по лестницам, проходили по широким галереям и узким коридорам, по громадным залам, наполненным оружием и рыцарями в латах, но очаровательным башенкам, в которые луна глядела, точно призрак, сквозь узенькие, как щели, оконца. Мы с изумлением остановились посреди одной башни, через нону разрушенную стену которой врывался ветер и шелест леса; осколки и куски чудесной вазы валялись на полу, а из золоченой рамы свисала разодранная картина. По словам лакеев, молния упала сюда несколько дней тому назад и произвела все это разрушение. Наконец мы очутились в громадной приемной, в которой было множество дверей, откуда одна вела в наши комнаты.

Моя была высокая и обширная, как зала; здесь стояли две кровати, потому что я должна была признать с мужем, было всего только одно окно, углубленное в широкой стене.

Чтобы попасть из моей комнаты в комнату Катерины, надо было спуститься на несколько ступеней, проем узкий, винтообразный коридор, затем уборную, устроенную с утонченным вкусом. У нее была очаровательная комнатка, маленькая, уютная и наполненная красивыми вещами.

На другой день я встала, по обыкновению, очень рано и направилась к окну. Я увидела, что это окно, и сущности, было дверью, открывавшейся на небольшой балкончик, откуда был чудесный вид на долину и на замок Траутмансдорф на противоположной стороне. Я отправилась к Катерине с намерением стащить ее с кровати и поделиться с ней моим открытием.

Мы оделись, чтобы выйти из дому. Не успели мы кончить свой туалет, как грациозная горничная, француженка, принесла нам утренний кофе.

Вместе с ней в комнату ворвалась целая свора– мосек, которые начали взапуски бегать под кроватями и мебелью. После того как хозяйские собачонки так не вовремя поприветствовали нас, горничная представила их нам. Во-первых, Сусси, знаменитая самочка Сефер-паши, затем ее супруг, ее дети и внуки. Катерина, пришедшая в полнейший восторг, хотела несколько ближе познакомиться с этим семейством, но горничная уже успела открыть дверь, и вся свора умчалась вон тем же бешеным аллюром, как и появилась.

Мы покинули эти мрачные стены, чтобы направиться в озаренные солнцем рощицы, окружавшие замок, где и оставались до самого завтрака.

К нам пришли сказать, что гости уже собрались и все ждут нас.

Катерина занялась своим туалетом, я помогала ей. Она надела свой «сон в летнюю ночь», который восхитительно шел ей. Она непременно хотела, чтобы я тоже надела более нарядное платье, но я нашла это излишним, и мы отправились в главную приемную залу.

Там мы застали многих приглашенных. За столом я получила телеграмму от мужа, сообщавшую, что он принужден отложить свою поездку в Бертольдштейн: операция причинила ему воспаление, требовавшее врачебного ухода. Он поручал мне извиниться перед его светлостью и выразить его глубочайшее сожаление. Я передала телеграмму его светлости, который был огорчен необходимостью, отложить знакомство с Захер-Мазохом.

1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 105
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?