Парфянин. Ярость орла - Питер Дарман

Спартак встал и обнял Каста, потом вскочил на коня. Я тоже обнял германца и запрыгнул в седло гнедой кобылы, на которой стал ездить в этом войске. После чего мы тронулись к Ноле колонной по два, держась обочины дороги. Мы опасались выглядеть как-то необычно. Римских коней не подковывают, но мы обеспечили их подковами, как это принято в Парфии. Мы поднялись на невысокий холм и выехали на широкую равнину, испещренную обработанными полями и рощицами, в центре которой стояла Нола. Она была со всех сторон окружена стеной, и с небольшой возвышенности я разглядел красные крыши и белые стены домов. Мы продолжали неспешно ехать вперед, и дорога вела нас прямо к воротам с караульными башнями. Я весь вспотел, пока мы добрались до ворот. Они представляли собой две квадратные двухэтажные башни с крышами из красной черепицы, стоявшие по обе стороны арки, перекрытой деревянными створками. Над воротами на стене стояли стражники. Мы остановились.

Приблизившись к воротам, мы сбавили ход до неспешной рыси. Во рту у меня пересохло, я с трепетом и беспокойством рассматривал караулку, легионеров на стене и амбразуры на обоих этажах башен, закрытые деревянными ставнями; их, несомненно, могли немедленно открыть и начать пускать оттуда стрелы. План Спартака вдруг показался мне скверной задумкой.

– Ты молчи, – бросил он мне. – Разговоры оставь мне.

Мы остановились в двадцати шагах от ворот, и сверху, со стены к нам свесился легионер в легко отличимом шлеме центуриона.

– Кто вы такие и зачем приехали?

Спартак, в закрывающем почти все лицо шлеме с нащечниками, поднял руку, приветствуя его.

– Декурион Батиат. Послан к командиру гарнизона.

– По какому делу? – спросил центурион.

– По военной надобности, центурион.

Центурион уперся обеими руками в стену и нагнулся еще больше, чтобы лучше рассмотреть Спартака.

– Кто твой командир?

– Претор Клодий Глабр.

– А мы считали, что его гладиаторы убили.

– Неверно вы считали. Он стоит лагерем в двадцати милях отсюда с двумя алами[12]конницы и половиной легиона. – Спартак достал из седельной сумки свиток. – Это приказ командиру гарнизона. Я должен вручить его лично.

Центурион ничего на это не сказал, он продолжал смотреть на Спартака. Я чувствовал, как по лицу стекает ручейками пот, и намеренно смотрел только вперед, на ворота. Центурион наконец отклеился от стены и крикнул вниз:

– Открыть ворота!

Раздался скрежещущий звук – это сдвигали в сторону брус, что держал ворота на запоре, потом обе створки растворились. Спартак повернулся ко мне:

– Ты займись правой башней, а я – левой. – Он всадил колени в бока коня и двинулся вперед, я проделал то же самое, остальные двинулись следом. Мы проехали сквозь ворота и вступили в город. Спартак остановил коня и спешился. Я последовал его примеру.

– Центурион! – крикнул Спартак, глядя вверх, на римлянина, стоявшего на стене. – У меня тут есть кое-что, и это тебя наверняка заинтересует.

Я видел на стене троих легионеров, но не сомневался, что в обеих башнях есть еще стража. Впереди, по обе стороны улицы города виднелись лавки и дома под красными черепичными крышами, людей было немного. Несомненно, командир гарнизона ввел нормированную выдачу продуктов, пока не будет снято чрезвычайное положение, а восстание рабов – не подавлено. Центурион спустился со стены и неторопливо подошел к Спартаку. Недалеко от меня стояли еще двое легионеров, опираясь на свои щиты и лениво глядя на нас.

– Ну, что там у тебя? Мне надо еще сообщить…

Правая рука Спартака мелькнула молнией, и он вонзил кинжал центуриону в горло. Оставив клинок в ране, он выхватил меч и бегом бросился вверх по ступеням. Спартак действовал с поразительной быстротой и успел на ходу сразить обоих легионеров, прежде чем те схватились за мечи. Остальные римляне так и стояли, открыв изумленно рты, а центурион рухнул мешком на землю, уже мертвый. Из горла у него фонтаном била кровь. Я выхватил меч, прыгнул вперед и пронзил клинком одного из легионеров, стоявших справа от меня.

– Займитесь башнями! – крикнул я своим людям, когда еще один римлянин бросился на меня, опустив копье и прикрываясь щитом. Секунду спустя мои парни уже бежали вверх по лестницам, поднимаясь на обе караульные башни.

К счастью, там оказалась лишь горсточка стражей. Римлянин между тем напал на меня, но я парировал мечом его неуклюжий выпад, а сам левой рукой выдернул из ножен кинжал Кукуса и распорол ему правую икру, когда он оказался рядом. Римлянин вскрикнул от боли и повернулся ко мне лицом.

– Умирать тебе вовсе не обязательно, – сказал я ему. – Бросай оружие, и тебя пощадят.

Он, казалось, немного расслабился, но тут же снова напрягся, потому что в спину ему вонзилось копье, брошенное Спартаком, который появился наверху, на стене. Римлянин уже испустил дух, а Спартак крикнул мне:

– Поднимайся сюда, кончай стоять без дела!

По улице в ужасе убегали люди, женщины хватали детей и прятались. Я взбежал на стену и встал рядом со Спартаком. Караулку мы уже захватили, но через несколько минут гарнизон поднимется по тревоге.

Мы стояли у зубцов стены над открытыми воротами и смотрели вниз, на прямую как стрела дорогу. Римские дороги – настоящее чудо, это стоило признать: всегда прямые и вымощенные отлично подогнанными каменными плитами, а смотреть на эту дорогу мне было особенно приятно, поскольку в этот момент на ней, на вершине холма появилась колонна людей, направлявшихся в город. Я услышал звуки труб и понял, что гарнизон уже предупрежден о нашем появлении. Я оглянулся назад и увидел в конце улицы римских легионеров, строящихся в боевой порядок. Их оказалось человек тридцать, может, больше. Спартак тоже их увидел.

– Атакуй их и разгони, не дай им построиться, иначе они закроют ворота прямо перед носом Каста.

Я бросил еще один взгляд на дорогу: Каст и его германцы бежали к городу, но до них оставалась еще целая миля. Я с грохотом скатился вниз по ступеням и прыгнул в седло. Мои парни последовали за мной.

– По коням! – крикнул я им. Они вскочили на лошадей и схватились за копья. А впереди какой-то центурион уже строил своих легионеров в плотную группу, готовясь снова захватить ворота. Улица была футов двадцати шириной, так что мы не могли построиться в ряд, фронтом к неприятелю. Я опустил копье.

– Атакуем! Они разбегутся еще до того, как мы до них доберемся!

Я толкнул кобылу коленями, и она рванулась вперед. Мои люди помчались следом. Мы отбросили свои щиты за спину и взяли копья по-парфянски, то есть держа древко обеими руками, справа от шеи коня. Лошадь никогда не бросится в лоб на какой-нибудь солидный объект, она постарается либо обойти его, либо заартачится и в последний момент сдаст назад. Если римляне будут стоять твердо, мы их не сшибем и в результате сами собьемся в запутанную кучу людей и коней. Но они не устояли. Вид двадцати всадников, несущихся на них во весь опор, крича и целясь копьями, посеял среди них панику. Возможно, это оказались мало и плохо подготовленные новобранцы, но кем бы они ни были, через несколько секунд их передний ряд развернулся к нам спиной, и они попытались убраться с дороги. Однако они наткнулись на тех, кто стоял позади, и через миг то, что было отрядом солдат, превратилось в неорганизованную толпу. Одни уже бежали прочь по улице, другие метались на месте. Мое копье пронзило спину одного легионера и воткнулось в грудь другого, оказавшегося за ним. Я выпустил из рук древко и выхватил меч, а моя лошадь карьером помчала меня дальше, в разрыв, образовавшийся в рядах разбегающихся римлян. Я рубил бегущих легионеров направо и налево, а мои люди с грохотом мчались дальше.