Вызов - Эль Кеннеди

Не знаю, что заставляет меня это сделать, но вместо того, чтобы дать ему кончить себе на живот, я беру его член и глажу, пока он не кончает мне на грудь. Это вызывает во мне трепет, которого я не ожидала, резкий укол порочности. Как только он перестает дрожать, я поднимаю взгляд на его прекрасное лицо и вижу чистую похоть, смотрящую на меня в ответ.

– Мать твою, – говорит он, запыхавшись, и сдувает потные волосы с глаз.

Я неловко смеюсь.

– Пойду помоюсь.

Когда я встаю, чтобы направиться в ванную, на полу вибрирует его телефон. Он отвечает на звонок, пока я жду, когда в душе нагреется вода. Я не слышу, что именно он говорит, но он звучит расстроенным, когда узнает, кто на другом конце.

– Не могу, – кажется, говорит он. – Забудь об этом… Ответ все еще нет.

Это опять Кай, я не сомневаюсь. Что бы ни затеял старый друг Конора, он от этого не откажется.

И Конор не рассказывает никаких подробностей. Когда я выхожу из душа, над ним точно грозовая туча повисла. В итоге он даже отказывается от моего предложения остаться на ночь и уезжает рано домой.

Чертов Кай. Хоть бы он просто отстал. Между этими двумя явно есть что-то еще, какая-то ужасная тайна, разъедающая Конора изнутри. Но, как бы сильно мне ни хотелось, чтобы он со мной поговорил, давить на него я не буду.

Я просто надеюсь, что он найдет способ с этим разобраться, до того, как оно сожрет его без остатка.

Вода ледяная. Даже через гидрокостюм она колет пальцы ног, когда перестаешь двигаться. Я гребу кругами, лишь бы поддерживать температуру тела, но меня это не беспокоит. Ничто меня не трогает, когда я на доске и подо мной проходят волны. Ничто не перебивает рева воды, бьющейся о берег, криков чаек в небе и вкуса соли на моем языке. Я словно внутри снежного шара. Вокруг меня – идеальная сфера спокойствия, отделенная от всего и всех. Безмятежная.

А потом я чувствую, как океан давит на меня, всасывая и затягивая. Я знаю, что идет моя волна, и принимаю нужную позу. Ложусь на грудь. Ногти впиваются в воск. Готовлюсь. А теперь надо просто почувствовать.

Я гребу, чтобы оказаться чуть-чуть впереди, и в итоге встаю, и вибрация взбирается по моим ногам.

Нахожу баланс.

Встречаюсь с волной.

Волны здесь долго не бушуют. Всего несколько секунд, и они ломаются, опадают и мягко омывают на берег.

Мне удается пробыть в воде около часа, пока солнце не на утреннем небе. Я вылезаю из гидрокостюма около джипа, когда вижу, как на своем «Лэнд-Ровере» подъезжает Хантер вместе с Баки, Фостером, Мэттом и Гэвином. Не проходит и минуты, как на парковку заезжает второй автомобиль, везущий Джесс, Бродовски, Алека и Трентона. К девяти вся команда собирается на пляже для уборки с фондом «СерфРайдер».

– Как вас много, – говорит мне Мелани, координатор волонтеров, когда я представляю парней. Они наперегонки здороваются с ней, как будто никогда раньше не видели женщин. – Вы местные?

– Нет, со стороны Гастингса, – говорю я. – Мы из Брайара.

– Что ж, рада, что вы здесь. Мы благодарны за поддержку.

Мы все берем из шатра, который они установили на пляже, ведра, перчатки и палки с острым концом для сбора мусора. Фостер смотрит на группу симпатичных девушек из сестринства Бостонского университета, проходящих мимо, и поднимает руку.

– Эм, да, я новенький и плохо плаваю. Можно мне кого-нибудь в пару? Предпочитаю блондинок.

– Заткнись, придурок. – Хантер тычет его локтем в ребра. – Не переживайте, – заверяет он Мелани. – Я за ним присмотрю.

Она усмехается.

– Спасибо. А теперь за работу, джентльмены.

– Есть, капитан, – говорит Мэтт. Он сверкает улыбкой, и Мелани, хоть она и старше его минимум лет на пять, доказывает, что ямочки на щеках Андерсона действуют на женщин всех возрастов.

Я участвовал в деятельности этого фонда в Хантингтон-Бич, поэтому, когда я увидел, что у них есть местное отделение, присоединился к ним, не раздумывая ни секунды. Но не все воспринимают это позитивно. Уборка длится всего час, но Баки уже устраивает истерику.

– Не помню, чтобы я был судим, – ворчит он, тащась по песку с ведром. – Мне кажется, такое я бы запомнил.

– Хватит ныть, – ругается Хантер.

– И, если подумать, я бы запомнил, если бы меня арестовывали.

– Заткнись, – говорит Фостер.

– Тогда скажите мне, кто-нибудь, почему я в свой выходной на цепи. – Баки наклоняется и начинает бороться с чем-то, зарытым в песок. А мы при этом чувствуем какой-то неприятный запах. Как будто нам встретилось мертвое животное, сваренное в сточных водах.

– Вот черт, что это? – Мэтт морщится и закрывает лицо футболкой.

– Брось это, Бак, – говорит Хантер. – Это, видимо, чья-то собака.

– А вдруг это труп? – Джесс вытаскивает телефон, готовый запечатлеть кровавую находку.

– Оно зацепилось за мою дурацкую палку, – раздраженно говорит Баки. Он продолжает копать песок, дергая, тяня, борясь с ужасной вонючей штукой, которая никак не отцепляется, пока, наконец, он не отлетает назад.

На наши головы сыпется песок. Задница Баки ударяется о землю в тот самый момент, когда полный подгузник, запутавшийся в выброшенной волейбольной сетке, приземляется на него сверху. А в остатках дыры, которую он выкопал, лежат, похоже, несколько выкинутых тушек курицы гриль.

– Охренеть, чувак, ты в детском дерьме! – кричит Фостер, когда мы все отходим от этого кошмара.

– Мать твою, меня сейчас вырвет.

– Это так мерзко.

– Ты весь в нем!

– Уберите его с меня! Уберите! – Баки корчится в песке, пока Хантер пытается зацепить своей палкой подгузник, а Фостер зачем-то кидает на него еще больше песка.

Мэтт гогочет от разворачивающейся перед нами сцены.

– Смой это, тупица, – говорит он Баки.

Мэтт, скорее всего, имеет в виду душ возле парковки.

Но вместо этого Баки снимает с себя все, кроме боксеров, и несется в ледяные волны.

О боже. Температура воздуха сейчас – двенадцать градусов, да еще сильный ветер. Но, похоже, дух побеждает над телом, потому что Баки прыгает в воду головой вперед и, вынырнув, начинает яростно тереть и мыть кожу.

Мы все следим за его успехами. Я чувствую настоящее восхищение этим парнем. Я до этого чуть задницу себе не отморозил в гидрокостюме. Содрогаясь, я думаю о ледяной воде, щекочущей мои яйца.

Когда Баки наконец выбегает обратно, он уже посинел и дрожит, как собака в рекламе американского общества защиты животных. Я быстро снимаю свою футболку и отдаю ему. Гэвин ждет его с полотенцем. А вот с шортами ему охренеть как не повезло.