Милая чаровница - Барбара Картленд

И не успел никто сообразить, что происходит, как он исчез. Он, не коснувшись, проскользнул мимо Эди, и тут же его торопливые шаги разда­лись со ступенек ведущего на палубу трапа.

– За ним, быстро! – закричал Эди. – Он уйдет!

– Мы оставили машину на набережной и в ней двоих наших людей, – покачал головой жандарм. – Они сторожат сходни. Я предви­дел, что такое может произойти.

Он говорил по-французски, но Эди, каза­лось, понял его. Вдруг послышался всплеск. Все как один повернулись и побежали на па­лубу.

Зария оказалась там первой. Она попала туда как раз вовремя, чтобы заметить, как жандармы бросились карабкаться по сходням. Повернув­шись, она заметила качающуюся в небольших волнах темноволосую голову Чака. Он отплыл уже достаточно далеко и быстро двигался к противоположному берегу залива.

– Черт бы побрал этих жирных свиней! Поче­му они не остановят его? – ругался Эди, беспо­мощно смотря вслед быстро удаляющемуся Чаку. Через пару секунд к нему присоединились жандармы.

– О Боже! – воскликнул один из них по-французски, увидев, что произошло.

– Остановите его! – возопил Эди.

Последовала минутная пауза, в течение которой подбежавшие от машины жандармы считали своим долгом выразить подобающее случаю изумление.

– Остановите его! – снова крикнул Эди. – Вы же не хотите упустить его? Офицер потянулся к кожаной кобуре у пояса.

Вытащить револьвер было секундным делом, но, едва он коснулся рукоятки, Зария, задыха­ясь, воскликнула:

– Нет, нет! Не стреляйте! Это чудовищно! Вы не посмеете!

– Вы должны задержать его, – настойчиво повторил Эди, и жандарм поднял руку.

Зария забыла обо всем на свете. Движимая страхом за Чака, она бросилась к жандарму и схватила его за руку, торопливо бормоча по-французски:

– Нет, нет, мосье! Не делайте этого. Уверяю вас, здесь какая-то ошибка. Нельзя стрелять в безоружного. Подумайте, умоляю.

Она зарыдала, не в силах сопротивляться, когда кто-то оттащил ее прочо. Жандарм снова поднял револьвер. Но было уже поздно. Чак уже скрылся за одним из кораблей, которые за­полняли гавань. Здесь были яхты, баркасы, два или три лайнера, несколько танкеров. Он мог спрятаться за любым из них.

– Вам не следовало так вести себя, мадемуа­зель, – строго обратился офицер к Зарии. – Кто этот человек вам?

– Он… мой жених, – всхлипнула Зария, ста­раясь сдержать слезы и освободиться от дер­жавших ее рук.

– Ваш жених! – Глаза французского поли­цейского встретились с ее взглядом, и он не­медленно отпустил ее. Он понял. С его точки зрения все – неповиновение, страсть, женские эмоции любого рода – было простительно, ес­ли это объяснялось любовью.

– Чего вы стоите без дела? – рявкнул Эди. – Ищите его. Должен же он где-нибудь выйти из этого проклятого моря?

Старший офицер отдал приказание, и два жандарма, которые сидели в машине в тот мо­мент, когда Чак бросился в море, прижали руки к виску. Один из них побежал на берег, очевид­но, в поисках телефона, другой вернулся в ма­шину.

– Мы арестуем его, когда он выйдет на бе­рег, – успокоил офицер Эди, который топал ногой от злости.

Он козырнул Зарии и сказал:

– Сочувствую вам, мадемуазель, но в следую­щий раз не препятствуйте французской поли­ции в исполнении долга. – И ушел, козырнув на прощание Эди.

Он был полон такого невозмутимого достои­нства, что Эди в ярости поднял сжатые кулаки, взывая к небесам.

– Идиоты! Полные дураки! – бушевал он. – Неужели они считают, что такими методами можно кого-нибудь поймать? Но, обещаю вам, он от них не уйдет! Это точно!

– И что тогда? – треснувшим голосом спро­сила Зария.

– Он будет строго наказан, – ответил Эди. – Контрабанда наркотиками карается очень сурово, это я точно знаю.

– Я не верю, что он провозил наркотики, – сказала Зария. – Я никогда не видела у него этих сигарет.

– Боюсь, ваше свидетельство сочтут слишком пристрастным. – Эди скривил губы в усмешке, повернулся на каблуках и пошел прочь.

Зария стояла на палубе, все еще не зная, как ей поступить. Побежать на берег вслед за жан­дармами? Но у трапа по-прежнему стоял мат­рос, который наверняка получил соответствую­щие распоряжения на этот случай. Ей не удаст­ся далеко уйти. Эди со своей бандой догонят ее. Девушка посмотрела на противоположный берег. Сумел ли Чак благополучно добраться туда? Ее мучили беспокойство и неопределен­ность. А вдруг ему угрожает опасность? Что с ним будет? Она смотрела на голубые волны залива, пока слезы совсем не ослепили ее.

– Любовь моя! – прошептала она. – Пусть Бог защитит тебя!

Такси остановилось в конце узкой подъездной аллеи. Ее освещала только луна да неяркий свет голубой лампы, висевшей у дверей здания, которое стояло чуть в стороне.

– Приехали? – спросил Эди.

– Дом Салема, – сказал таксист, протянув грязный палец по направлению к голубой лампе.

– Боже, какая дыра! – воскликнул Виктор. Зария была слишком несчастна, чтобы что-нибудь говорить. Она была охвачена беспокой­ством за Чака.

Весь день она провела у себя в каюте, приду­мывая, что можно для него сделать, как узнать, что с ним. В то же время ее мучил страх: не совершил ли он чего-то дурного? Вдруг она только повредит ему, если сумеет убежать из-под надзора Эди с Виктором и об­ратится в полицию?

Тем не менее самой главной сложностью ос­тавалось ее положение пленницы. Эди и ком­пания явно не собирались выпускать ее из сво­его поля зрения. Она была так испугана и бес­помощна, что ей оставалось только пойти к себе и покорно ждать, уставившись в потолок.

«Чак! Чак!» – все время бормотала она про себя, чувствуя, что одно повторение его имени приносит ей облегчение.

В конце концов она подошла к иллюминато­ру и стала смотреть на море в безумной надежде увидеть его голову среди волн.J

Удалось ли ему скрыться? Что случилось с ним? Временами она чувствовала, что начинает сходить с ума от неопределенности. Неужели это Эди подложил сигареты к нему в каюту? Но тогда зачем? Был ли это его способ «разобрать­ся» с Чаком? Ей казалось, что в этом все дело, но где-то в глубине души поселилось крохотное сомнение. А вдруг у Чака были свои причины стремиться попасть на яхту, отличные от тех, о которых он рассказал ей?

«Чему верить? Где правда?» – вслух спраши­вала она себя.

Но что бы ни совершил он, она любит его.

Настолько любит, что будет рада, если пуля жандарма достанется вместо него ей. Хоть этим она сможет помочь ему.

«Я люблю его!» – повторяла она, меряя шага­ми каюту.