Дело "Памяти Азова" - Владимир Шигин

В целом же деятельность Раскольникова на Волге была, увы, совсем не столь героическая, как пишут его биографы. Помимо захвата баржи с пленными, ничего героического там не было. Весьма подозрительным выглядит и очень уж своевременная смерть главного конкурента Раскольникова, любимца Троцкого — матроса Маркина. Именно после гибели Маркина Троцкий окончательно приблизил к себе «красного мичмана» и тот начал делать быструю карьеру.

Неудачным оказался и устроенный Раскольниковым боевой поход с участием Троцкого. Миноносец с наркомвоенмором и командующим флотилией потерял управление и был снесен к казанскому берегу. Историк капитан 1–го ранга М. А. Елизаров пишет: «Главной причиной этой ситуации, очевидно, явился авантюризм Л. Д. Троцкого и Ф. Ф. Раскольникова, а также отсутствие квалифицированного руководства со стороны командиров из бывших офицеров, запуганных репрессиями во время перехода из Петрограда на Волгу (в частности, арестом командира дивизиона и некоторых других военспецов). Спасло горе–флотоводцев лишь случайность — белые не ожидали такого выверта от неприятельского миноносца и на берегу у них не оказалось артиллерии».

Апофеоз службы Раскольникова на Волжской флотилии вообще получился скандальным. В августе 1918 года, после падения Казани, флотилия, возглавляемая Раскольниковым, не оказав никакого сопротивления белым, самовольно покинула боевые позиции и ушла в тыл. Что касается самого Раскольникова, то он, бросив на произвол свою флотилию, вообще постыдно сбежал, да так, что его долго не мог найти ни главком Вацетис, ни штаб 5–й армии в Свияжске, ни собственная жена Лариса Рейснер, отправившаяся на поиски мужа в Казань под видом жены офицера. За трусость и бегство с поля боя Раскольнику грозил расстрел. Однако его спас Троцкий, вняв просьбам своей любовницы Ларисы Рейснер, которую он к этому времени уже пристроил замуж за Раскольникова.

Зато когда линия фронта двинулась с запада на восток и белая флотилия сама начала отходить вместе с линией фронта, Раскольников начал слать выспренные победные телеграммы, расхваливая самого себя. На деле никакого реального руководства флотилией он не осуществлял. Раскольников занимался совсем другими делами. Верный слуга Троцкого, именно он сочиняет в это время приказ о провозглашении красного террора на Восточном фронте, в котором заявляет: «Каждый по справедливости получает то, что он заслужил своей ролью в революции и контрреволюции».

Что стояло за словами «красный террор» думается, объяснять не надо: это и массовые расстрелы не только пленных, но и заложников из числа представителей чуждых классов, и знаменитые жуткие децимации Троцкого, и многое другое. Ко всему этому самое непосредственное отношение имел и Раскольников. Ведь недаром его жена Лариса Рейснер с гордостью говорила о тех днях, что «мы (т.е. она и ее супруг. — В.Ш.) расстреливали красноармейцев как собак». Хлеще, пожалуй, и не скажешь! При этом сами Раскольников и Рейснер жили во время пребывания на Волге на широкую ногу, не отказывая себе ни в чем. Писательница Васильева в своей книге «Кремлевские жены» утверждает, что они с легкостью реквизировали в свою личную пользу имущество ближайших усадеб, в том числе и наряды. Сопровождавшего их сына питерского вождя Каменева они вообще нарядили в одежду цесаревича Алексея. Перед нами самая настоящая мания величия и упивание безграничной властью.

Но и этого Раскольникову было мало. С подачи своего благодетеля Льва Троцкого, он решает обрушить красный террор уже на весь военно–морской флот. 20 августа 1918 года Раскольников телеграфирует из Нижнего Новгорода в Москву еще одному известному троцкисту, Антонову-Овсеенко: «Всех военных моряков, отказывающихся идти на Чехословацкий фронт, следует незамедлительно увольнять со службы и отправлять в Свияжск в распоряжение товарища Троцкого для предания суду Революционного трибунала».

Даже на фоне всех ужасов Гражданской войны кровавые расправы Троцкого над красноармейцами в 1918 году в Свияжске стоят на особом месте. Ни до, ни после этого в Красной армии не было таких жутких массовых казней. А потому приказ Раскольникова присылать провинившихся военных моряков к Троцкому в Свияжск на расправу был равносилен подписанию им смертного приговора.

Волга — все же далеко не Балтика, вооруженный колесный пароход «Ваня Коммунист» — не боевой корабль, а потому реальных военно–морских навыков новоиспеченный «красный лорд» получил за время пребывания на флотилии не много. Разумеется, Раскольников понимал, что его авторитет, как специалиста, даже после угона неохраняемой баржи, не слишком вырос в глазах настоящих моряков. При этом, как журналист и опытный пиарщик, он знал, что в данном случае следует предпринять, — необходим еще один подвиг, на этот раз на море, который при соответствующей рекламе создаст ему уже настоящую славу первого флотоводца революции. Того же мнения придерживался и Троцкий. Недоброжелателей у «демона революции» хватало, а потому преданных людей он не только ценил, но и окружал ими себя, упорно выдвигая их на руководящие посты. Раскольников свою преданность Троцкому уже доказал, а потому мог быть уверенным, что Лев Давидович будет делать ему карьеру и дальше.

Вообще, к этому времени Раскольников (полностью оправдывая свой псевдоним) показал себя как незаменимый специалист по самым деликатным делам: организация расстрелянной демонстрации, разгон Учредительного собрания, уничтожение Черноморского флота, незаконное осуждение и казнь командующего Балтийским флотом. Такие «спецы» нужны всегда, ибо они действительно «штучный товар». А потому председатель Реввоенсовета Республики был весьма заинтересован в том, чтобы авторитет его выдвиженца был непререкаем во флотских кругах. Приобрести же популярность там можно было, только возглавив какую–нибудь удачную морскую операцию, при этом обязательно на Балтике, где еще оставался настоящий флот.

Комиссары Балтийского флота С. Сакс и И. Флеровский телеграммой докладывали Троцкому: «Считаем необходимым доложить, что даже в наиболее надежных командах проявляется резкое недовольство частью первоначального состава Морской коллегии, чрезвычайно непопулярны Раскольников и Вахрамеев. Эта непопулярность дает великолепную возможность демагогам вести нить против Советской власти, прикрываясь тем, что они выступают лишь якобы против отдельных лиц». Комиссары однозначно дают понять Троцкому, что «чрезвычайно непопулярного» Раскольникова надо убирать подальше от флота, и чем скорее, тем лучше и для флота, и для революции. Что же Троцкий? А плевать ему на непопулярность своего любимца! Главное, что Раскольников предан лично ему, а все остальное уже не так для Троцкого и важно!

Из воспоминаний эмигранта контр–адмирала Дмитрия Вердеревского. «Раскольникова офицеры не любили, если не сказать больше. Он платил тем же. Сбежав от прямых мичманских дел, выступил одним из организаторов беспорядков, названных потом восстанием. Многие офицеры были убиты без какого–либо суда…»

Сам Раскольников в своей нашумевшей в свое время книге «Кронштадт и Питер в 1917 году» писал: «Происходил отнюдь не поголовный офицерский погром, а лишь репрессии по отношению к отдельным лицам». При этом сегодня документально известно, что Балтийском флоте было убито тогда более 120 офицеров и чиновников, арестовано еще свыше 600 человек. У Раскольникова — это только «отдельные лица»; что и говорить, «революционный топор» был в надежных руках.