Литерсум. Поцелуй музы - Лиза Розенбеккер

Я потеряла под собой опору, когда стул, на котором я сидела, внезапно исчез. Лэнсбери чуть не упал на меня, а Эмма и Тия покатились по земле, когда внезапно пропали их стулья и стол. Музы грациозно возвышались над нами, скривив от отвращения лица.

– Вы – лжецы! – прошипела одна из них. – Волшебство источника выдало вас.

– Вы из тех! – ругалась другая. О чем, черт возьми, они говорили? С помощью Лэнсбери я поднялась, держась за больную руку, чтобы с достоинством противостоять стервозным бабам. Инстинктивно мы встали рядом с Эммой и Тией, которые тоже уже немного отошли и вместе с нами противостояли музам. Лэнсбери положил руку мне на талию и прижал к себе.

– Что это было? – потребовала я объяснения. К счастью, кашель прошел, но в горле до сих пор было ощущение, будто я проглотила иглу.

Главная стерва самодовольно ухмыльнулась.

– Доказательство того, что вы соврали. Только хорошие, настоящие музы могут безболезненно пить из источника. В отличие от остальных бастардов Книрила. Источник отличает добро от зла. И двое из вас являются теми, кого мы особенно ненавидим. Воровки! – Она тяжелыми шагами подошла к нам, а другие окружали нас все плотнее и плотнее. Лэнсбери закрыл меня спиной, но главная стерва опустила его и Тию, которые загораживали нас с Эммой, на колени. Она развернула голову Лэнсбери в мою сторону и голову Тии в сторону Эммы.

– Вы вообще знаете, кому улыбаетесь? Один поцелуй, и они украдут ваши идеи, мечты и желания. Они разрушат ваши жизни, если вступят в них. – Она грубо отпустила обоих, и голова Лэнсбери гневно проследовала за ней.

– В чем, черт побери, ваша проблема? – закричала Тия и сделала шаг вперед.

– Из-за таких бастардов, как вы, мы привязаны заклинанием к единственному миру, нашему, – громом прогремел голос главной стервы. – Уже на протяжении столетия мы не можем покидать наш мир. Из-за малюсенькой ошибки, в которую вы нас втянули! Все благодаря вашим преобразователям. Наша собственная мать обернулась против нас, и все из-за вас. – Стерва высказывалась в порыве гнева, а ее сестры соглашались с ней. О чем, черт побери, они говорили? У меня закружилась голова.

На нас ругались со всех сторон. Только Эрато держалась в стороне.

И Талия. Мое сердце на секунду замерло, когда мы встретились с ней взглядами.

Она уставилась мне прямо в глаза. Затем медленно перевела глаза на Лэнсбери, только сейчас ей удалось узнать нас.

Она распахнула глаза и показала на меня.

– Это она! Малу! – завизжала Талия, чтобы перекричать своих сестер. Моментально стало тихо, и все обратили внимание на меня. Лэнсбери встал передо мной. Вот мы и попались. Но вместо того чтобы продолжать кричать или наступать на меня, музы лишь зло сверкали глазами. По их лицам прокатилась ухмылка, от которой мне стало ужасно страшно. Она свидетельствовала о чистой ненависти.

– Значит, это ты Малу, – протянула главная стерва.

Ну серьезно, разве никто другой не умел говорить? Она жутко действовала мне на нервы. Мой пульс ускорился, и я была вынуждена заставить себя дышать ровнее. Иначе я бы просто поддалась инстинкту и убежала.

– Как здорово иметь возможность познакомиться с тобой. У Талии почти получилось сделать так, чтобы мы больше не встретились, прежде…

– Полигимния! – зашипела Талия, тем самым заставив стерву замолчать. Та захихикала и отмахнулась.

– Извини, я чуть все не испортила. Но твой небольшой диспут с Мельпоменой был совсем ненужным, ты же знаешь сама, не так ли? – сказала главная стерва Подлогимния и ехидно улыбнулась. – Мельпомена украла у Талии убийство в парке. Подло, не находишь? Тем не менее ей приглянулся плющ. Но Талия не любит проигрывать, поэтому она чуть не совершила глупость и чуть не убила тебя. Но эту случайность мы могли использовать и в качестве преимущества. – Я не понимала, к чему она клонила, но на ссору между сестрами мне было абсолютно все равно. Имела значение лишь ее оговорка в начале.

– Прежде чем что? – переспросила я. – Чего именно вы хотели добиться, совершая убийства? – Больше не было смысла вести себя сдержанно. Кота вытащили из мешка, теперь мы могли позволить ему немного побегать по лужайке.

– Все тебе расскажи, – ругалась Полигимния.

Я закипала от гнева. Вот они, стояли передо мной, не скрывая, что причастны к убийствам, а я не могла ничего сделать, лишь позволяла издеваться над собой.

– Совсем скоро ты узнаешь об этом, – проворчала муза слева.

– Скоро, очень скоро произойдет трагедия! – запела другая во все горло. Они все сошли с ума? Впервые после того дня, когда Талия стреляла в меня, я снова боялась за свою жизнь. Удастся ли нам покинуть это место живыми? Неужели Тии, Эмме и Лэнсбери придется поплатиться за меня? Я этого никогда не простила бы той стерве. Только через мой труп я подпустила бы их к друзьям. Я сделала шаг вперед. Лэнсбери отпустил меня, я чувствовала его и его тепло за спиной. Он был здесь ради меня, поэтому будь что будет.

– Слушайте, если у вас какие-то проблемы из-за меня, то это наше с вами дело. За что вы расправляетесь с невинными людьми? – набросилась я на муз.

Они засмеялись. Это было самое ужасное, что я когда-либо слышала.

– Ты такая эгоистка, маленькая Малу. Вы думаете, все дело только в ней. Похоже, у тебя все-таки есть что-то общее с отцом, – предположила Талия.

Я вдохнула.

– При чем здесь мой отец?

– При всем и ни при чем, – прошептала одна из муз.

Я снова хотела закричать на муз, как вдруг над горой громом прогремел голос, от которого мы все, включая муз, вздрогнули.

– Мнеи! – Последние слоги пропали, и музы обернулись, широко раскрыв глаза. Они расступились перед грациозной женщиной в белой тоге, которая энергичным шагом приближалась к нам. Она обладала великолепной внешностью и излучала магию, от которой мои губы закололо. Она проигнорировала нас и посмотрела по очереди на каждую музу.

– Что мои дочери в очередной раз натворили? – спросила она всех. Упомянутые дочери невинно смотрели то в небо, то в пол. – Вы же знаете, что я чувствую, когда вы совершаете гадости. – Она говорила спокойно, но в тоне отчетливо слышалось предупреждение.

От обвиняемых до сих пор не последовало никакой реакции. Я не решалась даже сделать вдох. Это была она. Мнемозина, богиня воспоминаний, хранительница Литерсума и мать девяти первоначальных муз. У нее было лицо смертной женщины лет пятидесяти, красивые карие глаза и темные волосы, сквозь которые пробивались несколько седых прядей. Если бы мне нужно было угадать их количество, я бы назвала число девять. Она выглядела намного симпатичнее и ухоженнее дочерей, которые все еще не давали ей ответа. И конечно же, Мнемозина была намного могущественнее их. Все-таки она была богиней, хоть и фиктивно.

Поэтому я еще больше удивилась, когда она фыркнула и обратилась к нам. Ее взгляд стал дружелюбнее.