Страх. Книга 1. И небеса пронзит комета - Олег Рой

Нарастающая тревога леденила солнечное сплетение и была к тому же словно бы разлита вокруг, пропитывая и отравляя воздух. Так бывает перед сильной грозой. Вот только на небе не было ни облачка.

– Быстрее, пожалуйста, – умоляюще вскрикнул мой пассажир. – Ей совсем плохо. Она…

Я рванул со светофора настолько быстро, насколько мог: до клиники было уже рукой подать. Телефон вновь залился истерическим переливом.

Герман.

– У Веры выкидыш, – задыхаясь, точно от быстрого бега, проговорил он. – Она в реанимации. Это я виноват. Не надо было…

– Возьми себя в руки, – рявкнул я, начиная подозревать, что происходит что-то… что-то, мягко говоря, неожиданное. Небывалое. – Где ты?

– В университетской клинике, – едва выговорил он. – Боже мой… Если она… если с ней…

– Герман! – вновь одернул его я, едва не проскочив поворот к приемному покою. – Немедленно возьми себя в руки! Что случилось? Что там у вас…

Но, свернув в ворота, я увидел все сам.

Двор – весьма вообще-то просторный – был забит машинами. «Скорыми», полицейскими, спецмашинами спасателей, пожарными, армейскими, машинами такси – и обычными, частными вроде моей. А к воротам подъезжали все новые и новые машины. Над крышей, где размещалась вертолетная площадка клиники, кружили два или три вертолета. Мигание спецсигналов, гул вертолетных лопастей, крики, вой сирен – и все это озарял еще не совсем померкший мертвенно-зеленый свет – казалось, началась репетиция апокалипсиса.

И из всех машин выводили и выносили женщин.

Беременных женщин.

06.12.2042. Город.

Телецентр. Алекс

Сегодня выпал первый снег. В иные годы у нас его вообще не бывает, а сейчас вдруг – только-только календарная зима началась, и пожалуйста. Выпал среди ночи, накрыл и город, и ближайшие окрестности.

Выйдя из здания телецентра, я остановился на ступенях крыльца, глядя на срывающийся с губ пар.

Дышу.

Живой. Как странно.

Только что меня распяли, предварительно оплевав, подвергнув бичеванию и облачив в позорную багряницу. Разве что об одеждах моих жребий не метали[7].

Пересохшее горло царапало, как наждаком. Жажда казалась нестерпимой. Как в тот день, когда я решился наконец в последний раз поцеловать ледяные пальцы Виктории, перед тем как отпустить ее в огненное жерло крематория.

Надо идти. Жадно глотая холодный воздух, я зашагал к стоянке, где оставил свой «БМВ», перед тем как стать главным антигероем сегодняшнего телешоу, отказаться от которого… Нет, отказаться я не мог. Иначе у меня отняли бы мои персональные тридцать сребреников. И как бы я тогда содержал то, что именуется моей семьей? Вернее, то, что от нее осталось.

Под моими размеренными шагами скрипел свежевыпавший снег. Наверное, завтра он уже растает, исчезнет, как исчезает все, все человечество, весь мир. Как правило, я не склонен к столь глобальным и столь катастрофическим размышлениям, но прошедшее теледейство настроило меня не на самый радужный лад. Я шел и думал о том, как споро человечество приспосабливается к любым (действительно – любым!) изменениям и насколько уродливые формы может принять процесс этого приспособления.

Да, мир изменился вдруг – и абсолютно. И я, увы, оказался в самой гуще этих изменений. Практически в эпицентре. Садясь в машину, я вспоминал тот, совсем, казалось бы, недавний день. Точнее, ту ночь, когда мир вывернулся наизнанку, встал на голову или… я не писатель, я ученый, потому не силен в сравнениях. Но изменения были мгновенными (как я полагаю) и фатальными (а это уже очевидный факт). В ту ночь, когда мои дочь и невестка потеряли детей, которых носили, я должен был быть рядом с ними. Я пытался, но меня отыскали и увели в экстренно организованный в ратуше антикризисный штаб.

Вскоре штаб был преобразован в антикризисный центр, ибо стало ясно: масштаб катастрофы поистине глобален. Легкое, почти неощутимое прикосновение кометы к земной атмосфере, подарившее нам фантастический фейерверк, одновременно взыскало с человечества страшную плату за зрелище. За считаные часы все беременные женщины мира – во всех странах, на всех континентах – лишились детей, которых носили. При этом не имели никакого значения ни возраст будущей матери, ни ее раса, ни срок беременности. Ничего не имело значения.

Ни-че-го!

Если говорить о медицинском аспекте этого явления, то процесс начинался с того, что организм женщины внезапно начинал вырабатывать «лишние» антитела, словно решив, что плод – это нечто чужеродное. Тут же гормональная система, словно взбесившись, начинала вырабатывать весь комплекс «родовых» гормонов. Отчасти все это напоминает процесс отторжения имплантированных органов. Вообще говоря, случаи иммунной атаки на внутриутробный плод медицине известны (как правило, при несовпадении резус-факторов матери и будущего ребенка, но бывают и другие причины), и поначалу медики полагали, что смогут справиться. Несмотря даже на количество «беременных с угрозой». Но ни один из иммуноблокираторов, ничего из известных способов купирования такого рода иммунных конфликтов, ни гормональная терапия – ничто, как ни старались врачи, желаемого эффекта не давало. Женщина либо все-таки извергала плод, либо умирала, не выдержав нагрузки. Представьте: с одной стороны – иммунная и гормональная системы, стремящиеся (по совершенно непонятной причине) во что бы то ни стало отторгнуть плод, с другой – препараты, массированно вводимые, дабы этого избежать. А поле битвы – женское (беременное!) тело.

Причем – и это самое удивительное (чтобы не сказать, невероятное) – поражены были только представители рода Homo sapiens. Беременные самки человекообразных обезьян, не говоря уж о прочих млекопитающих, продолжали спокойно вынашивать своих детенышей. Вторым удивительным (и еще более невероятным, с учетом уровня развития современной науки) фактом стало то, что за две недели работы нашего центра (а также других, аналогичных, немедленно объединенных под эгидой ООН в общую структуру) так и не была найдена причина чудовищного явления. Впрочем, она не обнаружена до сих пор, ни внешняя, ни внутренняя. Мы искали химические вещества, микроорганизмы, реликтовые излучения, электромагнитные флуктуации, самым тщательным образом исследовали оказавшиеся в нашем распоряжении остатки кометного вещества – все было тщетно. Нам так и не удалось обнаружить ничего, что могло вызвать в женском организме столь дикую реакцию.

Ни-че-го.

Как будто человечество стало жертвой внезапной пандемии неизвестного аутоиммунного заболевания с не менее неизвестным источником.

Мы не смогли даже определить, какого рода «источник» нужно искать: биологический, химический или радиационный.