Страх. Книга 1. И небеса пронзит комета - Олег Рой

– Вот это да! Представляю, что творится сейчас в городе! – восхищенно сказал Ойген. Я невольно перевел взгляд с нерукотворной россыпи огней на рукотворную.

Зрением меня природа-матушка тоже не обделила, но все же сперва я не понял, что, собственно, вижу и почему зрелище вызывает тревогу. Через секунду до меня, однако, дошло, что именно не так: город был буквально заполнен спецсигналами муниципальной техники. Работали мигалки «Скорых», полицейских, даже пожарных машин!

– Там что-то случилось! – Я мгновенно вскочил на ноги. – Ребята, в городе какие-то беспорядки.

– С чего ты взял? – Феликс, нахмурившись, тоже поднялся и теперь напряженно всматривался в россыпь городских огней под нами.

– На улицах слишком много спецтехники, – пояснил я. – Видишь, так и мелькают проблесковые огни.

Феликс тут же достал мобильник и принялся нажимать на кнопки, наверное, пытался вызвать Риту. Я тоже попробовал дозвониться до своей работы. Но тщетно: городские АТС были перегружены, мобильные операторы тоже, скорее всего, не справлялись с потоком звонков (или, быть может, из-за кометы случился какой-нибудь сбой на ретрансляторных башнях), а уж линия службы спасения, вероятно, вообще раскалилась, если не лопнула от перенапряжения. Это я так мысленно шутил, пытаясь себя успокоить, и продолжал свои попытки дозвониться хоть куда-нибудь – снова и снова.

Пока в какой-то момент не обратил внимание на Ойгена.

Тот невозмутимо прихлебывал пиво, безмятежно любуясь затухающими над головой остатками кометного шлейфа.

06.09.2042. Город.

Университетский квартал. Алекс

Меня нередко приглашают на открытые субботние лекции в университете. Мое присутствие, как правило, не столь необходимо, но, насколько я понимаю, придает мероприятию, по мнению организаторов этого, безусловно, полезного действа, дополнительную значимость. Меня не слишком привлекает роль свадебного генерала, но, с другой стороны, эти лекции – возможность немного повысить образовательный уровень наших сограждан и хоть как-то противостоять наступлению мифов, на которые столь падки девяносто процентов населения.

Мифов этих – легион: витамины как панацея и вырождение человечества в результате детских прививок (посмотрел бы я, сколько осталось бы сегодня от человечества без этих самых прививок), потепление и оледенение планеты (господа, почему среди ваших «пророков» совсем нет профессиональных метеорологов?), всемирный заговор фармацевтических компаний и разворот Гольфстрима. И самые популярные среди мифов – разумеется, предсказания о грядущем (очередном!) конце света. Мне, признаться, не очень понятно, почему людей так притягивает вот это «завтра мы все умрем». Может, потому что ожидание катаклизма привносит в скучноватую жизнь среднего человека толику остроты? Или потому, что апокалипсис уравнивает всех: и президентов, и мусорщиков, и миллиардеров, и нищих? И персонажам массовки (вместо того чтобы сообразить: именно на них стоит этот мир) приятно почувствовать себя «равными Рокфеллеру»?

Или все глубже? Старик Фрейд когда-то утверждал (в вольном переводе), что миром правят любовь и голод. И даже говорил что-то вроде того, что главные боги человека – Эрос и Танатос. Любовь (в сугубо телесном, впрочем, смысле) и Смерть. Да, тема секса во всех своих вариациях была, есть и будет, думаю, популярна всегда. Но, по моим наблюдениям, в популярности эта тема все же значительно уступает очередным «вселенским катастрофам». Ладно хоть затмения уже не вызывают средневековой паники. Но банальные парады планет – явление вполне регулярное и рассчитанное на столетия вперед – пробуждают цунами предсказаний: океаны выйдут из берегов и затопят материки (боюсь спросить: откуда в океанах внезапно возьмется лишняя вода), связь перестанет работать и начнется хаос, спутники попадают на землю и… ну да, естественно, «завтра мы все умрем».

При этом специалистов, которых сами же паникеры бомбят вопросами о том, «как это будет», слушать никто не желает. Катастрофа, и точка. Не понимаю.

Может, так же как в физиологии любого организма запрограммирована смерть, то же существует и в «физиологии» биологического вида? Впрочем, это вряд ли. Ни один другой вид, кроме homo sapiens (воистину, термин «разумный» в названии вида звучит ядовитой издевкой) к подобным паническим атакам не склонен. Хотя… вообще-то… лемминги, тысячами кидающиеся в море. И – киты-самоубийцы.

Так, может, это эффект леммингов?

Или просто инфантилизм? Детям в определенном возрасте страх необходим – как условие психического роста. Ребенок испытывает настоятельную потребность пугаться – отсюда страшные сказки, стишки и неистребимые легенды «про черную руку», которыми малыши (это возраст примерно с пяти до двенадцати лет) наводят друг на друга страстно необходимый ужас.

Быть может, человечество, фигурально выражаясь, еще не выросло из коротких штанишек? И люди в массе своей еще просто дети?

Впрочем, я не социолог. И мои рассуждения – не более чем дилетантские предположения человека, который хоть и приучен к научным методам мышления, при этом отдает себе полный отчет в катастрофической неполноте своих знаний по обсуждаемому вопросу.

Но я несколько отвлекся. Откуда бы там ни произрастали суицидальные страсти человечества, жадное ожидание грядущей кометы – явление, очевидно, из того же ряда. И сегодняшняя лекция была, на мой взгляд, либо абсолютно запоздалой (впрочем, как мера против беспорядков, которые могут вспыхнуть через несколько часов, на волне общей паники или, наоборот, восторга, быть может, время было выбрано и правильно), либо преждевременной. Вот когда «явление» уже произойдет, будет что изучать и обсуждать. А пока я не ожидал от лекции ничего, кроме скуки.

Разумеется, я (хотя бы из чисто научных инстинктов) давно уже знал куда больше рядового обывателя. Грядущая комета была обнаружена около года назад с российского орбитального телескопа австралийским оператором Грейнджером и румынским астрономом Гемжи, получив, как это принято, имя своих первооткрывателей. Относясь к классу так называемых долгопериодических комет, она, судя по всему, не имела при этом никакого отношения к облаку Оорта: ее траектория заметно отличалась от траекторий других известных комет. Точнее, не просто заметно, а даже принципиально: небесная гостья была не «попутной», не «встречной» и даже не «поперечной», а, так сказать, ортогональной. Теорий и гипотез на этот счет строилось множество, и в конце концов астрономы более-менее согласились, что траекторию изменило столкновение с каким-то небесным телом – к примеру, с астероидом или другой кометой.

В ходе пристальных наблюдений и расчетов было установлено, что ядро нынешней кометы имеет гораздо меньшую плотность, чем обычно, и Гемжи предположил, что собственно ядро практически отсутствует. А присутствует концентрированная (по космическим меркам) кома[4], которая сохраняет стабильность в афелии[5]и «размазывается» в перигелии[6]. После этого на первый взгляд не слишком значимого заявления порядком приутихли «адепты Тунгусского метеорита» (по поводу которого примирились, кажется, уже все: да, то была гигантская комета), до того очень громко кричавшие, что «та комета» рухнула в глухой тайге и потому ничего особенно страшного не случилось, а вот нынешняя…