Умереть, чтобы воскреснуть - Андрей Воронин

— Вылезай, — сказал Веденеев Маше. — Вдруг твоему охраннику взбредет в голову выстрелить? Неизвестно, что сделает мой палец на спусковом крючке, когда пуля продырявит мне голову.

Стоя у окна гостиничного номера, Сиверов видел сквозь жалюзи оживленный кусок Тверской-Ямской и Триумфальную площадь с памятником Маяковскому. В гостинице «Пекин» не было ничего китайского, кроме ресторана на первом этаже. Сталинская высотка с лепниной и шпилем — один из немых, но красноречивых памятников эпохи.

Для троих номер вроде был достаточно просторным. Но массивные предметы интерьера давили на мозги — кровати с фундаментальными полированными спинками, пузатый графин из толстого стекла, тяжеленная пепельница, которой с легкостью можно было бы проломить череп.

Общее настроение было подавленным. Обоих Глебовых подчиненных отстранили от дела, замены им не прислали. Родители Мирона и Лены возражали против продолжения «охранных мероприятий» в прежнем виде, и МИД поддержал их на самом высоком уровне. Как все организовать дальше, еще не решили и в преддверии такого решения Сиверова пока оставили исполнять свои обязанности.

Как только заселились, Лена напилась в номере и не хотела вылезать из ванны. Она могла захлебнуться в воде, Сиверову пришлось открыть дверь, запертую изнутри на нехитрую задвижку, вытащить безвольную девушку, которая превратилась в большую куклу, неспособную держаться на ногах, обтереть ее насухо гостиничным полотенцем и уложить в кровать.

Лена материлась по-русски и по-английски, кричала, что она устала и не желает больше никого видеть. Несколько раз попыталась пнуть Слепого ногой.

— Пусти, урод! Я скажу, что ты пытался меня изнасиловать, а Мирон подтвердит, — Прекрати ломать комедию, — мрачно ответил Мирон, занятый строительством карточного домика.

Сейчас, по прошествии полных суток, Лена продолжала дрыхнуть, а Мирон был поглощен прежним делом. Выше четвертого этажа сооружение никак не поднималось — беззвучно разваливалось. Словно один и тот же заснятый на камеру эпизод прокручивали бесконечное число раз. Эпизод, символизирующий полный провал сиверовской миссии.

Почему так случилось? Потому что его обманывали свои и чужие? Обманывал Каланцов насчет отъезда с места. Обманывали Машины родители, кощунственно хороня давно умершую бабушку. Правда, сами они не стали унижаться, отправили врать Мирона.

Но была еще одна ложь — главная. Контуры этой лжи начали проступать для Сиверова, пока он смотрел сквозь жалюзи на Триумфальную площадь. Зрение окончательно восстановилось, он четко различал выражение лиц людей и все перипетии движений птиц, клюющих крошки у подножия бронзового памятника.

— Держу пари, нам с Ленусей теперь вряд ли что-то грозит, — прервал наконец Митрохин многочасовое молчание. — Троих ему вполне хватит, чтобы не поперхнуться. Он уже выставил требования?

— Не знаю, — пожал плечами Сиверов.

— Сколько он запросит, по-вашему? Миллиона два-три?

— В каких единицах измерения? — уточнил Глеб, думая о своем.

— Конечно, в евро. Дураком будет, если потребует в долларах… Жалко, я не умею обращаться с оружием. Сам бы взял в заложники компанию вроде нашей. А можно было бы и наших, их-то я знаю как облупленных. Важно понимать, кто из заложников на что способен.

— Не подскажу, не пробовал, — Глеб отошел от окна, запустив вращаться на полированном столе массивную круглую пепельницу.

— Значит, это служебный номер? — сменил пластинку Мирон. — Интересно, во сколько он обходится за год? Место для встреч с любовницами и внештатными сотрудниками — стукачами и осведомителями разного пошиба.

В дверь решительно постучали.

— Не волнуйся, Глеб, это я, — раздался голой подполковника Звонарева.

«Приехал лично изучить обстановку? Да уж, после таких неприятностей трудно усидеть в кабинете», — подумал Слепой.

Звонарев вошел в сопровождении двух младших офицеров. Быстро огляделся по сторонам и неопределенно хмыкнул. Сейчас он был в форме, в отличие от первой встречи на свадьбе. Выглядел еще более моложавым и подтянутым.

— Прочитал твой отчет. Нужно поговорить.

Сам выбирай место, ты здесь хозяин.

Вышли на крохотный балкончик, облитый лучами закатного солнца. Младший офицер услужливо притащил откуда-то два раскладных стула.

Плотно закрыл за собой дверь, и начальник с подчиненным остались вдвоем.

— Важно понимать, что предстоят нелегкие объяснения с МИДом и твой отчет будет фигурировать как один из главных документов. В сопроводиловке ты проходишь под кодом, как секретный агент, но сути дела это не меняет. Копать они будут основательно — и под тебя, и под меня.

— Вряд ли они сочтут отчет объективным.

С самого начала решат, что я защищаю честь мундира.

— Вот-вот. Потому и не надо пытаться быть объективным. Все равно они сделают поправку в минус. Важно, каким будет твой материал; если «плюсовым», получим нейтральный, близкий к объективному итог. Нужно изложить нашу версию событий. Почему не написал, что тебя злонамеренно обманули в связи с похоронами?

— Это меня не оправдывает. Я ведь не работал на гуманитарную миссию ООН. Значит, не имел права отпускать Прилукских до возвращения Каланцова с Денисом.

— В моих глазах в самом деле не оправдывает.

Но на разборе полетов мне надо иметь в руках все аргументы. Короче, надо будет подкорректировать отчет. Не волнуйся, нам известны истинные обстоятельства дела. Себя не выгораживай, но ведомству жизнь облегчи.

— Можно вопрос, товарищ подполковник? Мне ведь не все истинные обстоятельства известны.

Звонарев снова неопределенно хмыкнул, но кивнул:

— Слушаю.

— Это ведь вы помогали Веденееву, это от вас он имел полную информацию?

— Ну-ка, ну-ка? Такую мысль надо развить, так что будь добр.

— Я заподозрил это еще в ресторане, когда вы выразили недовольство моим самоуправством в использовании «маячков». Потом оказалось, что Веденеев четко использовал единственное слабое место в работе этой системы. Каланцов со Смольским не имели достаточно опыта, чтобы так быстро все просечь и передать капитану. Они с начала и до конца добросовестно старались, но не могли прыгнуть выше головы. Вы поддерживали с ними контакт через мою голову и знали каждый очередной шаг. Вы разрешили журналистке снимать в коттедже, чтобы Веденеев мог четко представить себе внутреннюю планировку. Вы специально затянули дело с моим удостоверением. Вы все знали про казино, но сознательно не брали трубку, чтобы разъяснить ОМОНу ситуацию. Скорей всего они так быстро примчались не без вашего содействия.

— Тут ты явно оговорился, в их оперативности моей заслуги нет.