Сила мгновенных решений. Интуиция как навык - Малкольм Гладуэлл

Читал ли мысли обвиняемый офицер полиции? Нет, не читал. Чтение мыслей позволяет нам правильно воспринять и оценить намерения другого человека. В сцене из фильма «Кто боится Вирджинию Вулф?», когда Марта флиртует с Ником, а ревнивый Джордж сидит в сторонке, наш взгляд переходит от глаз Марты к Джорджу, потом к Нику, и так снова и снова, потому что мы не знаем, что намерен сделать Джордж. Мы собираем о нем информацию, потому что пытаемся это понять. Но пациент Эйми Клина с аутизмом посмотрел на рот Ника, потом на его напиток и потом – на брошь Марты. Он оценивал человеческие существа, как предметы. Он не видел личности с их эмоциями и мыслями. Он видел в комнате коллекцию неодушевленных вещей и построил схему, объясняющую их присутствие, – систему, которую он интерпретировал с такой странной и обедненной логикой, что, когда Джордж нажимает на курок, направив свой дробовик на Марту, а из дула выскакивает зонтик, ему становится невероятно смешно. Это в какой-то степени то же самое, что сделал офицер полиции на автостраде Дан-Райен. В чрезмерном напряжении-погони он не стал читать мысли Расса. Его виґдение и мышление сузились. Он построил жесткую схему, которая говорила ему, что чернокожий парень, сидевший в машине и убегавший от полиции, обязан быть опасным преступником. И все свидетельства об обратном, которые в других обстоятельствах отложились бы в его сознании (те факты, что Расс спокойно сидел в машине и ни разу не превысил предел скорости в 110 км/ч), вообще не были отмечены. Возбуждение делает наше сознание слепым.

6. Нехватка «белого пространства»

Вы когда-нибудь видели запись покушения на Рональда Рейгана? Полдень 30 марта 1981 года. Рейган только что выступил с речью в вашингтонском отеле «Хилтон» и выходил из боковой двери, направляясь к своему лимузину. Он помахал толпе рукой. Послышались голоса: «Президент Рейган! Президент Рейган!» Потом молодой человек по имени Джон Хинкли выскочил вперед с пистолетом 22-го калибра в руке и выстрелил шесть раз в Рейгана и его окружение прежде, чем его прижали к земле. Одна из пуль попала в голову пресс-секретарю Рейгана – Джеймсу Брейди. Вторая пуля попала в спину полицейскому офицеру Томасу Деланти. Третья угодила в грудь секретному агенту Тимоти Маккарти, четвертая, срикошетив от лимузина, пробила Рейгану легкое, пройдя мимо сердца всего в нескольких сантиметрах. Загадка выстрелов Хинкли заключается в том, что ему легко удалось подобраться к Рейгану. Президентов окружают телохранители, которые должны быть начеку на случай появления таких типов, как Джон Хинкли. Люди, которые стояли возле отеля в холодный весенний день, чтобы хотя бы мельком увидеть своего президента, желают ему добра, и задача телохранителя состоит в том, чтобы прочесать взглядом толпу и выявить человека, который внешне выпадает из толпы, т. е. желает зла. В задачи телохранителей входит и чтение лиц. Они должны уметь читать мысли. Так почему же они не прочли мысли Хинкли? Ответ будет очевиден, если вы посмотрите видеозапись. Вы поймете, что вторая важнейшая причина слепоты разума – это отсутствие времени.

Гэвин де Беккер, возглавляющий охранную фирму в Лос-Анджелесе, он же автор книги «Дар страха» (The Gift of Fear), говорит, что главная задача охраны – отслеживание «белого пространства», как он называет расстояние от объекта до потенциального злоумышленника. Чем больше белое пространство, тем больше времени у телохранителя на реакцию. А чем больше времени у телохранителя, тем больше у него возможностей прочесть мысли потенциального злоумышленника. Но в случае со стрельбой Хинкли белое пространство полностью отсутствовало. Джон Хинкли находился среди репортеров, толпившихся в нескольких футах от президента. Агенты секретной службы увидели его только в тот момент, когда он уже открыл стрельбу. С той секунды, как телохранители поняли, что происходит покушение (это известно в охранном деле как момент подтверждения угрозы), до момента, когда оно закончилось, прошло 1,8 секунды. «Во время покушения на Рейгана несколько человек действовали героически, – говорит де Беккер, – тем не менее Хинкли продолжал стрелять. Другими словами, все эти действия не имели никакого значения, поскольку Хинкли находился слишком близко. На видеозаписи видно телохранителя. Он выхватывает автомат и стоит на месте. Другой вынимает пистолет. Куда они собираются стрелять? Все уже кончено». В эти 1,8 секунды все, что могли сделать телохранители, это положиться на самый примитивный, машинальный (и в данном случае бесполезный) порыв – выхватить оружие. У них не было никакой возможности понять или предугадать, что происходит. «Лишая человека времени, – говорит де Беккер, – вы получаете интуитивную реакцию самого низкого качества».

Мы часто не задумываемся о факторе времени в ситуациях, когда человек находится между жизнью и смертью, возможно, из-за того, что Голливуд исказил наши представления о том, что происходит во время жестокой схватки. В фильмах перестрелки – это растянутые во времени события, где один коп успевает драматически пошептаться с напарником, а у злодея есть время выкрикивать оскорбления. Стрельба медленно подходит к своему разрушительному финалу. Рассказ о перестрелке создает впечатление, будто она длится намного больше, чем в реальности. Например, вот как де Беккер описывает произошедшее несколько лет назад покушение на президента Южной Кореи: «Злоумышленник встает и стреляет себе в ногу. Вот как это началось. Он безумно нервничает. Потом стреляет в президента и промахивается. Вместо этого он попадает в голову жене президента. Убивает жену. Встает телохранитель, стреляет в ответ, но промахивается. Он попадает в восьмилетнего мальчика. Это был провал с обеих сторон. Все пошло не так». Сколько времени, по-вашему, все это занимает? 15 секунд? 20? Нет, 3,5 секунды.

Думаю, у нас возникает аутизм и в ситуациях, когда нет времени. Психолог Кит Пейн, например, усадил людей перед компьютером и «настроил» их (так же, как Джон Барг в прайминг-экспериментах, описанных в главе 2), высвечивая на экране лицо либо чернокожего, либо белого человека. Затем Пейн показал своим испытуемым изображение пистолета или разводного ключа. Изображение оставалось на экране в течение двухсот миллисекунд, и все участники должны были определить, что они видели. Этот эксперимент был вдохновлен трагедией с Диалло. Результаты оказались вполне ожидаемыми. Если вас сначала «настроили» на лицо чернокожего, вы правильно идентифицируете пистолет немного быстрее, чем если бы вас сначала «настроили» на лицо белого. Потом Пейн повторил эксперимент, только на этот раз его ускорил. Испытуемые отвечали не в обычном темпе, а ускоренно – принимать решение они должны были в течение пятисот миллисекунд, т. е. за полсекунды. Теперь люди начали ошибаться: они быстрее называли пистолет, видя лицо чернокожего, а если сначала видели черное лицо, то второпях называли пистолетом разводной ключ. В условиях дефицита времени они начали вести себя как очень возбужденные люди. Они перестали полагаться на реальные данные своих органов чувств, скатившись к жесткой и неподатливой схеме, к стереотипу.

«Принимая решения за долю секунды, – говорит Пейн, – мы рискуем пойти на поводу у стереотипов и предрассудков, даже тех, которые мы не разделяем и в которые не верим». Кит Пейн принял все меры, чтобы ослабить такую предвзятость. Чтобы заставить испытуемых проявить себя с лучшей стороны, он сказал им, что их действия потом будут тщательно проанализированы кем-то из одногруппников. Но это сделало испытуемых еще более предвзятыми. Он подробно рассказал некоторым из них, в чем состоит суть эксперимента, и прямо попросил избегать стереотипов, связанных с расой. И это не возымело действия. Единственное, что помогло, как обнаружил Пейн, – это увеличение времени эксперимента и просьба к участникам немного подождать, прежде чем идентифицировать предметы на экране. Наши способности к тонким срезам и моментальным решениям огромны. Но даже гигантскому компьютеру в нашем бессознательном нужен момент, чтобы произвести операцию. Искусствоведы, оценивавшие курос Гетти, в течение какого-то времени рассматривали его, прежде чем сказать, не подделка ли это. Если бы они лишь взглянули на статую через окно автомобиля на скорости 100 км/ч, они смогли бы говорить о подлинности куроса только наугад.