Сила мгновенных решений. Интуиция как навык - Малкольм Гладуэлл

Думаю, вы согласитесь с тем, что это очень необычные повествования. В первом случае офицер полиции описывает то, что совершенно невозможно. Как может кто-то видеть момент, когда выпущенная им пуля попадает в другого человека? Так же странно, как и заявление второго офицера о том, что он не слышал выстрелов из пистолета. Как это может быть? И все же во время бесед с офицерами полиции, которые участвовали в перестрелках, те же самые подробности возникают снова и снова: исключительная четкость визуального восприятия, тоннельное зрение, приглушенные звуки и чувство замедления времени. Вот как человеческий организм реагирует на экстремальную стрессовую ситуацию, и это обоснованно. Наш мозг, встретившись с угрозой для жизни, резко сокращает масштаб и объем информации, которую нам надо обработать. Звук, память и более широкое социальное сознание приносятся в жертву повышенному осознанию угрозы, перед лицом которой мы оказались. В этом смысле офицеры полиции, которых описывает Клингер, действовали лучше, поскольку их восприятие сузилось: это сужение позволило им полностью сосредоточиться на угрозе.

Но что происходит, когда такая реакция на стресс доведена до высшей точки? Дэйв Гроссман, подполковник армии в отставке и автор книги «Об убийстве» (On Killing), утверждает, что оптимальное состояние «подъема» (состояния, в котором стресс повышает эффективность действий) – когда сердечный ритм составляет от 115 до 145 ударов в минуту. Дэйв Гроссман сообщает, что он измерил сердечный ритм чемпиона по стрельбе Рона Эйвери, и его пульс во время соревнований был в районе верхнего предела этого диапазона. Суперзвезда баскетбола Ларри Берд часто рассказывает, что в критические моменты игры зал затихает и игроки движутся, точно в замедленной съемке. Он явно играл в баскетбол с тем же оптимальным пульсом, какой был на соревнованиях у Рона Эйвери. Но очень мало баскетбольных игроков видели поле так же ясно, как Ларри Берд, поскольку очень мало людей играют с оптимальным пульсом. Большинство из нас, оказавшись в стрессовой ситуации, слишком возбуждаются; перейдя определенную черту, наш организм перекрывает слишком много источников информации, и мы становимся беспомощными.

«Когда пульс переваливает за 145, начинается кошмар, – говорит Гроссман. – Сложные двигательные способности нарушаются. Сделать что-то одной рукой, а не другой, становится трудно… При 175 ударах в минуту полностью прекращается обработка информации… Передний мозг блокируется, а средний мозг – часть человеческого мозга, идентичная мозгу животного (средний мозг есть у всех млекопитающих), – активизируется и берет на себя функции переднего мозга. Вы когда-нибудь пытались спорить с разгневанным или насмерть перепуганным человеком? У вас ничего не получится… Вы с таким же успехом можете спорить со своей собакой». Визуальное восприятие становится еще более ограниченным, поведение – неоправданно агрессивным. В огромном количестве случаев люди, в которых стреляли, опорожняли кишечник, потому что при повышенном стрессовом уровне, который характеризуется пульсом 175 и больше ударов в минуту, организм считает такого рода физиологический контроль несущественным. Кровь отливает от наружной мускулатуры и сосредоточивается на внутренней. Эволюционная цель этого – превратить мышцы в своего рода броню и сократить кровотечение в случае ранения. Но это делает нас неуклюжими и беспомощными. Дэйв Гроссман говорит, что именно поэтому все должны тренироваться набирать номер 911, потому что известно множество ситуаций, когда люди в экстренных ситуациях хватали телефон и не могли выполнить это простейшее действие. Когда их сердце бьется с бешеной скоростью, а координация движений нарушена, люди набирают 411, а не 911, потому что это единственный номер, который они помнят, или просто забывают нажать кнопку «Вызов» на мобильном телефоне, или вообще не могут разобрать цифры. «Вы должны это репетировать, – говорит Гроссман, – это единственная гарантия, что в стрессовой ситуации вы сможете обратиться за помощью».

Именно по этой причине многим полицейским управлениям запрещено устраивать преследования на высокой скорости. Не только потому, что есть опасность сбить невиновного человека во время погони (хотя и это, разумеется, частично учитывается в качестве риска, так как примерно триста американцев ежегодно случайно погибают во время преследований), но также из-за того, что происходит после погони, ибо преследование преступника на высокой скорости – это именно та деятельность, которая приводит офицеров в состояние повышенного возбуждения. «Беспорядки в Лос-Анджелесе начались из-за того, что копы сделали с Родни Кингом в конце быстрой погони, – говорит Джеймс Файф, глава отдела подготовки в полицейском управлении Нью-Йорка, который выступал на многих процессах, связанных с жестокостью полиции. – Беспорядки в Либерти-Сити, Майами, в 1980 году начались тоже из-за того, что сделали копы в конце погони. Три самых крупных случая расовых волнений в стране за последние четверть века были вызваны тем, что сделали полицейские в конце погони».

«Когда вы несетесь с большой скоростью, особенно по жилым кварталам, это страшное дело, – говорит Боб Мартин, бывший старший офицер управления полиции Лос-Анджелеса, – даже если это всего 80 км/ч. Адреналин зашкаливает, сердце начинает бешено колотиться. Оно бьется почти как у бегуна. Это своего рода состояние эйфории. Вы теряете ощущение перспективы. Вы полностью поглощены погоней. Есть выражение – душа ушла в пятки. Если вам доведется услышать запись переговоров с офицерами полиции, когда те находятся в разгаре погони, вы поймете все по их голосу. Они в этот момент почти кричат. В случае с новичками это почти истерика. Я помню свою первую погоню. Я окончил академию всего два месяца назад. Мы мчались через жилой район. Пару раз мы просто взлетели в воздух. Наконец мы его поймали. Я вернулся к машине, чтобы передать по рации, что все в порядке, но даже не мог взять в руки аппарат, так сильно меня трясло». Мартин говорит, что избиение Кинга – это именно то, чего можно было ожидать, когда две стороны (обе с повышенным сердцебиением и агрессивными сердечно-сосудистыми реакциями) встречаются лицом к лицу после погони. «В ключевой момент Стейси Кун (один из старших офицеров, бывших на месте задержания) приказал офицерам полиции отойти назад, – рассказывает Мартин, – но они его проигнорировали. Почему? Потому что они его не услышали. Они отключились».

Джеймс Файф говорит, что недавно он давал показания под присягой на процессе в Чикаго по делу, в котором офицеры полиции стреляли в молодого человека в конце погони и убили его, хотя, в отличие от Родни Кинга, он не сопротивлялся аресту. Он просто сидел в машине. «Он был футболистом из Нортвестерна. Звали его Роберт Расс. Это произошло в ту же ночь, когда копы застрелили девушку, и тоже после погони на автомобилях. В этом судебном процессе принимал участие адвокат Джонни Кохран, ему удалось отсудить свыше двадцати миллионов долларов компенсации. Копы говорили, что парень вел машину неуверенно. Он заставил их устроить погоню, но она не была на такой уж большой скорости. Они даже не превысили отметку в 110 км/ч. Они вывели его на автостраду Дан-Райен. Инструкции по такого рода перехвату автомобилей весьма подробны. Вы не должны подходить к машине. Вы должны приказать водителю выйти из машины. А в реальности два копа подбежали к машине спереди. Один распахнул дверь со стороны пассажира. Второй урод стоял с другой стороны и орал на Расса, чтобы тот открыл дверь. Но Расс так и сидел там. Не знаю, что происходило в его голове. Но он не реагировал. Тогда этот коп разбил окно машины с левой стороны и произвел один выстрел, попав Рассу в руку и грудь. Коп заявляет, что говорил: «Покажи свои руки, покажи руки», и утверждает, что тот парень пытался выхватить пистолет. Не знаю, правда ли это. Мне приходится принять на веру утверждение копа. Но это не меняет дела. Все равно мы имеем дело с неоправданной стрельбой, потому что он не должен был вообще приближаться к машине и уж тем более разбивать окно».