Три доллара и шесть нулей - Вячеслав Денисов

«Плохо, – екнуло что-то в груди судьи. – Ой как плохо...»

– Антон, послушай, у меня к тебе одна просьба частного характера... – бросил Хорошев, едва водитель вывел машину на проспект Ломоносова.

Внутрь судьи стал заползать легкий холодок, и он понял, что сейчас прозвучит то, что никак не озвучивалось в ходе их предыдущего разговора. Вполне возможно, что осторожный Седой, почувствовав в квартире дискомфорт, решил не произносить вслух того, что являлось истинной целью его прибытия. Сейчас же, в собственной машине, за чью скромность и невзрачный внешний вид подполковнику Хорошеву можно было смело поставить «пятерку» по предмету «основы конспиративного перемещения по городу», он чувствовал себя свободно.

– Если это в моих силах, – сказал Антон.

– Ерунда! – отмахнулся Хорошев. – В городе живет тип, который задолжал мне денег, а у меня появились смутные сомнения относительно того, что он эти деньги собирается возвращать. Более того, до меня дошли слухи, что он собирается отбывать за рубеж и, как мне кажется, на постоянное место жительства. Ты не мог бы по своим каналам установить, куда этот человек убывает и когда?

«Вот что значит – начальные проблемы становления организованной преступной группировки! – пронеслось в голове Струге. – Валя шустрит в городе всего несколько месяцев, и вряд ли его команда даже числится в учетных списках УБОП! Полгода – очень малый срок, и щупальца спрута команды Седого сейчас напоминают лишь немощные отростки, не способные проникать в некоторые сферы общественной жизни. Обычная проблема в период становления преступного сообщества. И то, что сейчас пытается сделать школьный товарищ Хорошев, называется укреплением этих щупалец. Именно с заведения связей в кардинально противоположных по своему предназначению структурах и кроется мощь организованной преступности. Будь сейчас на месте Седого тот же Пастор, Гурон или Локомотив, тот, не вставая со своего кресла в кабинете, снял бы трубку, пригласил директора авиакомпании к телефону, отматерил за то, что тот долго ходит, и уже через пять минут получил бы исчерпывающую информацию о перемещениях Полетаева. Ведь именно Николаем Ивановичем интересуется Валентин, не так ли?..»

– О ком идет речь? – Антон склонился над зажигалкой.

– Некто Полетаев. Николай Иванович Полетаев. – На этот раз зрачки Хорошева не стояли на месте, а, бегая, прожигали лицо Струге.

– Полетаев, Полетаев... – Судья медленно опустил стекло, и в салон ворвался свежий воздух. – Знакомая фамилия. Он не судим? Я, кажется, судил одного Полетаева несколько лет назад...

– Очень может быть, – согласился Хорошев. – Сделаешь ради старой дружбы?

– Отчего не сделать? Запиши только, чтобы я не забыл...

У административного здания стадиона «Океан» стоял Пащенко и вертел головой, высматривая среди проезжающих машин то ли восьмиметровый лимузин, то ли «Порше» девяносто девятого года. Однако когда из бесцветной «ВАЗ-21099» вышли те, кого он ждал, Вадим Андреевич даже не повел бровью.

– То, что вы делаете, называется откровенным мудачеством! – чувствовалось, что прокурор раздражен. – Даже бандюки «стрелки» не прокалывают, а уж судьям и бывшим военным опаздывать на полчаса просто не пристало! Официоз открытия уже миновал, нам остается посмотреть только матч.

– А кто играет? – В голосе Хорошева чувствовался неподдельный интерес.

– Наши мальчишки с французами. Завтра – немчата со шведами. – Раздражению Пащенко не было конца. Пробираясь сквозь кордоны милиции с удостоверением в руках, он играл роль ледокола, ведущего за собой два пассажирских судна.

Только теперь, оказавшись на трибуне в ложе для «особо одаренных», Струге понял, какую глупость сморозил он, прося прокурора занять здесь места, и какую глупость совершил Вадим, исполнив эту просьбу. Троим бывшим школьным товарищам, один из которых надзирал за исполнением закона, второй отправлял правосудие, а третий был откровенным отморозком, придется сидеть посреди лиц, остаться без внимания которых просто невозможно. «Выездная» делегация мэрии в полном составе, начальник ГУВД, областной прокурор и свита каждого из перечисленных. Международный турнир в Тернове – событие не рядовое. В последний раз команды из-за рубежа посещали город восемь лет назад, когда на базе «Динамо» проводились международные соревнования по рукопашному бою среди полицейских. И тогда тоже было не достать билетов. Но тогда рядом не было никого из тех, кто имеет клички, и во всеобщей толкотне и азарте терялись такие свойства социального статуса, как чинопочитание и проявление излишнего уважения. Кто бы ни пришел на стадион, он становится всего лишь фанатом, независимо от занимаемого поста и возможностей. Стадион – это та же баня, только вместо голых, не увешанных регалиями тел окружающим выставляется нагота души. Все это можно и нужно было предусмотреть раньше, зная, с кем в компании придется болеть на трибуне. Возможно, Антон не ожидал здесь увидеть такой солидный по составу подбор «болельщиков», возможно, свое черное дело сделала скованность, с которой он вел дома разговор с Хорошевым. Как бы то ни было, дело сделано, и отступать поздно. Он, Вадим и бандит Седой – посреди элиты города Тернова, и вряд ли это останется незамеченным.

– Мы с Пермяковым съездили в мэрию вхолостую, – шепнул Вадим, едва началась игра. Он склонялся к плечу Антона, и в свисте толпы его голос звучал едва слышно. – Заместитель мэра господин Толбухин вчера вечером убыл в командировку в Москву...

– Какая поспешность, – заметил Струге.

Глядя, как пацаны в сине-белой и сине-красной формах ловко гоняют по полю мяч, Антон отключился от шума толпы и сосредоточился внутри своих мыслей. Что он имеет на данный момент? – вопрос всех поколений сыщиков, следователей и судей. Что есть, опершись на видимые признаки чего, можно оценить положение и сделать правильный вывод? Резонный довод, не позволяющий уйти в сторону от истины и приближающий тебя к результату...

К убитым Бауэру, Маркину и десятку охранников Полетаева, к припрятанной картине Гойи и ужасной пленке, находящейся в руках рябого и его товарища, за сегодняшний день не прибавилось почти ничего. Ничего, за исключением информации о том, что Седой потерял след Полетаева, и возникло подозрение, что последний может покинуть страну. Рассуждать о дальнейшей судьбе пленки, находящейся в распоряжении «федералов», не приходилось. Она появится пред очи Лукина и остальных сразу же, едва в Струге отпадет необходимость. А ненужным Антон станет сразу же, едва задержат Хорошева. Самое смешное заключается в том, что этому должен поспособствовать именно он, Струге. Получается, чем быстрее судья поможет «федералам» найти доказательства вины Хорошева и картину, тем быстрее он решит свою судьбу не в лучшую пользу. Парадокс, с которым приходится считаться. Откажись Антон играть роль «подкидного», он тут же будет наказан. Сейчас, когда он согласился участвовать в этой глупой для себя затее, он лишь оттягивает момент приближения этого наказания. Идея с одурачиванием Валандина – лишь способ оттянуть этот момент до более позднего срока. Рябой не будет считаться ни с важностью для судьи карьеры, ни с любовью последнего к своей работе. Он сам делает работу. Поэтому глупо обвинять его в подлости и коварстве...