Барклай-де-Толли - Сергей Нечаев

«Узнавши о вашем приезде в Смоленск, я уже готов был ехать к вам» [19. С. 218–219].

Михайловский-Данилевский рассказывает:

«При свидании главнокомандующих все объяснилось; недоразумения кончились. <…> Князь Багратион был старше Барклая-де-Толли в чине, но от Барклая-де-Толли, как облеченного особенным доверием монарха, не были сокрыты мысли его величества насчет войны, и ему, как военному министру, были также известны состояние и расположение резервов, запасов и всего, что было уже сделано и приготовлялось еще для обороны государства. Князь Багратион подчинил себя Барклаю-де-Толли, который в прежних войнах бывал часто под его начальством.

Первое свидание продолжалось недолго. Оба главнокомандующие расстались довольные друг другом. Вот собственные их выражения из донесений государю: “Долгом почитаю доложить, — говорил Барклай-де-Толли, — что мои сношения с князем Багратионом самые лучшие. <…>” “Порядок и связь, приличные благоустроенному войску, — писал князь Багратион к его величеству, — требуют всегда единоначалия; еще более теперь, когда дело идет о спасении отечества.<…>”

“Я весьма обрадовался, услышав о добром согласии вашем с князем Багратионом, — отвечал государь Барклаю-де-Толли. — Вы сами чувствуете всю важность настоящего времени, и что всякая личность должна быть устранена, когда дело идет о спасении отечества”. В тот же день император писал к князю Багратиону: “Зная ваше усердие к службе и любовь к отечеству, я уверен, что в настоящее, столь важное для оного время, вы отстраните все личные побуждения, имея единственным предметом пользу и славу России. Вы будете к сей цели действовать единодушно и с непрерывным согласием, чем приобретете новое право на мою признательность”» [95. С. 99].

Очевидец встречи Барклая-де-Толли и князя Багратиона А. Н. Муравьев потом вспоминал, что генералы и офицеры, которые «единодушно не терпели Барклая», узнав о согласии между двумя командующими, «негодовали на сей оборот дела» [101. С. 102].

* * *

«По соединении обеих армий, они представляли громаду сил в 120 000 человек под ружьем; надлежало только сообразить дальнейшие действия» [33. С. 200].

К сожалению, «сообразить дальнейшие действия» оказалось весьма непросто, ибо все разговоры о единодушии и согласии между Барклаем-де-Толли и Багратионом были явной попыткой выдать желаемое за действительное.

Хорошо осведомленный о реальном положении дел начальник штаба Барклая-де-Толли генерал А. П. Ермолов потом в своих «Записках» рассказывал:

«Соединение с князем Багратионом не могло быть ему приятным; хотя по званию военного министра на него возложено начальство, но князь Багратион по старшинству в чине мог не желать повиноваться. Это был первый пример в подобных обстоятельствах и, конечно, не мог служить ручательством за удобство распоряжений» [57. С. 148].

Карл фон Клаузевиц излагает следующую точку зрения по этому вопросу:

«Когда русский император Александр покинул армию, то выполняемые им функции по верховному командованию отпали, и тем самым Барклай обратился в самостоятельного командующего Первой Западной армией. Однако император формально не передавал генералу Барклаю верховного командования над обеими армиями, опасаясь обидеть князя Багратиона. Правда, Барклай был старшим генерал-аншефом (генералом от инфантерии), и этого обстоятельства, в крайнем случае, было бы достаточно для того, чтобы иметь некоторый авторитет перед другими генералами; однако для такого ответственного поста, как командование армиями, значение одного старшинства в чине никогда не считалось достаточным, и во всех государствах признавалось необходимым специальное полномочие монарха. Так как Багратион был лишь немногим моложе Барклая, а боевая слава обоих была приблизительно одинаковая, то император, конечно, предвидел, что определенно подчеркнутое подчинение его Барклаю будет обидным. Как, собственно, обстояло дело с главнокомандованием, никто в точности не знал, да и теперь, я полагаю, историку нелегко ясно и определенно высказаться по этому вопросу, если он не признает, что император остановился на полумере; надо полагать, что он рекомендовал князю Багратиону входить в соглашение с Барклаем по всем вопросам вплоть до изменений в группировке. Автору неизвестно, имелось ли уже тогда намерение поставить во главе обеих армий князя Кутузова, однако в войсках стали говорить об этом назначении лишь незадолго перед тем, как оно состоялось, и притом, как о мере, ставшей необходимой вследствие нерешительности Барклая. По всей вероятности, император захотел посмотреть, как поведет дело Барклай, и тем самым оставить себе открытым путь для назначения другого главнокомандующего» [66. С. 49–50].

Сказанное выше, безусловно, нуждается в комментариях. Прежде всего Багратион был не «лишь немногим моложе» Барклая-де-Толли. Он был моложе аж на одиннадцать с лишним лет. Что же касается всего остального, то тут лучше привести фрагмент воспоминаний генерала Ермолова:

«Князь Багратион приехал к главнокомандующему, сопровождаемый несколькими генералами, большой свитой, пышным конвоем. Они встретились с возможным изъявлением вежливости, со всеми наружностями приязни, с холодностию и отдалением в сердце один от другого. Различные весьма свойства их, нередко ощутительна их противуположность. Оба они служили в одно время, довольно долго в небольших чинах и вместе достигли звания штаб-офицеров.

Барклая-де-Толли долгое время невидная служба, скрывая в неизвестности, подчиняла порядку постепенного возвышения, стесняла надежды, смиряла честолюбие. Не принадлежа превосходством дарований к числу людей необыкновенных, он излишне скромно ценил хорошие свои способности и потому не имел к самому себе доверия, могущего открыть пути, от обыкновенного порядка не зависящие» [57. С. 149].

Прежде чем продолжить цитирование суждений Алексея Петровича, хотелось бы сказать следующее: Михаила Богдановича он не любил.

В. Н. Балязин по этому поводу пишет:

«Для Барклая Ермолов идеальной фигурой не был. Признавая его несомненные воинские дарования, огромную память, неутомимость в труде, обширные познания в деле и незаурядную храбрость, Барклай, вместе с тем, знал, что Ермолов не любит его, что он коварен и отменно хитер, и от него можно нажить немалых козней. <…> Но, как бы то ни было… ему пришлось служить с Ермоловым до конца войны, и он убедился, что Алексей Петрович не столь злокознен, как он ожидал, а во всех своих лучших качествах был им даже и недооценен» [8. С. 331].

И все же мы видим, что генерал Ермолов в своих «Записках» порой совсем не щадит Михаила Богдановича, и делает он это не всегда справедливо, что невольно наводит на мысль об известной зависти («возбудил во многих зависть, приобрел недоброжелателей» [57. С. 150].), ведь военная карьера самого Ермолова, несмотря на все его достоинства, складывалась весьма непросто: он получил чин полковника в 1805 году, а генерал-майора — в 1808 году, хотя два раза представлялся годом раньше, а ведь в том же 1807 году Барклай-де-Толли тоже был всего лишь генерал-майором.

С другой стороны, в своих «Записках» генерал Ермолов не скрывает своего восхищения князем Багратионом.