Попаданка с улицы Грёз - Алина Лис

— Даже если так, в постели я смогу дать тебе больше, — он самоуверенно усмехается, поглаживая мои запястья поверх синяков. — С инквизитором ты никогда не сможешь быть собой. Между вами всегда будет твоя тайна и его служба. 

Черта с два! Это с тобой мне приходится постоянно быть настороже, ждать подвоха и искать второе дно в словах. 

А с Роем… с Роем я могу просто быть. Слабой или сильной — какой сама захочу. И не бояться удара в спину… 

— До тех пор, пока он не узнает, что ты диббук, — говорит Аншлер.

Вздрагиваю.

—Ты что — читаешь мои мысли?

— Было бы чего читать? Все влюбленные женщины одинаковы. 

— Не только женщины… Ты ведь ждал, что Рой сорвется? — вспоминаю досаду, мелькнувшую на лице полуэльфа, когда мой инквизитор просто ушел. — Что наговорит мне оскорблений, может, даже ударит? Грязная игра, господин Аншлер. 

— На войне и в любви все средства хороши, — он дарит мне внимательный взгляд. — Но ты реагируешь лучше, чем я ожидал. Никаких скандалов, криков… 

— Уверена, что ты предусмотрел что-нибудь на этот случай. 

— Ты неплохо меня изучила. 

Да, Анри Аншлер, диббук влюбленный в небо, я немного тебя изучила. А вот ты меня совсем не знаешь. 

— Еще бренди? 

— Нет, благодарю. Мне хватит, — алкоголь играет в крови. Ровно столько, сколько нужно, чтобы наплевать на последствия, но недостаточно, чтобы действовать напролом.

Не сейчас.

Перевожу взгляд на его пальцы, все еще лежащие на моем запястье. 

— Может, отпустишь? Мне кажется, ты наставил мне уже достаточно синяков.

— После обеда заедем к целителю. 

Миллиардер окончательно расслабляется и выпускает мою руку, погладив на прощание. На коже чуть ниже браслета-обманки остаются красные пятна. 

Хочется заехать ему с размаху по лицу, но не время. Одергиваю манжету, чтобы спрятать следы. 

— Так что ты хотел сказать по поводу Бердальсона? 

— А, это… — он очаровательно улыбается. — Всего лишь, что я передумал. Тревожить почтенного купца в выходной день — не лучшая идея. 

Как-то даже ожидаемо. 

— И ты ждешь, что после всего этого я упаду в твои объятья? — в голосе против воли столько яда, что хватило бы на пяток королевских кобр.

— Не жду, — он усмехается. — Сейчас ты разочарована, зла и ненавидишь меня. Никому не нравится чувствовать себя одураченным, а ты к тому же азартна и любишь побеждать. В этом мы похожи. Я тоже люблю побеждать и умею это делать. Как показал опыт наших прошлых встреч — все эти игры в ухаживания не только утомительны, но и неэффективны. Сердце девушки получает тот, кто держит ее судьбу в своих руках. 

Я озадаченно моргаю. 

— При чем тут мое сердце?! Я думала, тебе нужны знания…  

Аншлер медленно качает головой.

— Знания — приятный бонус. Как и смазливая внешность. Но нужно мне только твое сердце. В фигуральном смысле, разумеется.

Зачем? В жизни не поверю, что этот скользкий тип втюрился без памяти и мечтает о взаимности. 

— Тогда ты выбрал чертовски неудачный способ. В данный момент я тебя ненавижу.

— О, это прогресс! Раньше я всего лишь утомлял тебя.

— Раньше я тебя уважала.

— В бездну уважение, — зеленые глаза опасно темнеют. — Мне нужно, чтобы ты меня полюбила. И ты полюбишь, даже если для этого мне придется вскрыть твою черепушку и вырезать свое имя изнутри.

Это… нихрена не похоже на признание.  

— Зачем? 

— А вот это тебе знать не стоит, — жестко отвечает полуэльф. — О, кажется, нам наконец несут обед! Вовремя, я голоден, как дракон. 

Официант сервирует стол, водружает в центр серебряную супницу и торжественно снимает крышку. Изумительный запах острой мясной похлебки щекочет ноздри. Суп исходит паром — должно быть он обжигающе горяч. 

Меня словно черт толкает под руку. Пора!

Ахаю и тыкаю куда-то в зал.

— Пресветлые боги, что это?!

Когда Аншлер и официант оборачиваются. вскакиваю, подхватываю супницу за края и с наслаждением окатываю миллиардера.

А вот теперь — к двери! Бегом!

Катрин не считала себя зависимой от чужого мнения. Но в этот момент ей хотелось умереть.

Это было, как в кошмарном сне, когда вдруг обнаруживаешь себя обнаженной прямо на улице. 

Нет, даже хуже. Во сне вокруг безликие незнакомцы, а ее окружали женщины, которых Катрин знала не первый год… 

Сбежавшиеся на визг послушницы сестры заполнили келью. Толпились, охали на разные голоса, тыкали пальцами. А в коридоре напирала еще целая очередь из желающих поглазеть. Новость о том, как одну из наиболее авторитетных сестер застукали за грехопадением, мгновенно разлетелась по всему монастырю, взбаламутив упорядоченный быт куда сильнее, чем внезапный обморок матери-настоятельницы.

Толпа кривилась. Осуждала. Тыкала пальцами, закатывала глаза и возмущенно роптала, требуя для отступницы самой суровой кары. 

Даже для Катрин это было чересчур. Под десятками осуждающих глаз хотелось забиться под койку. 

И только Тайберг чувствовал себя совершенно вольготно. Казалось, что некромант даже наслаждается шокированным вниманием дам. Ничуть не стесняясь наготы он вылез из постели, чтобы поднять с пола нижнее платье.

Пресветлые сестры возмущенно заохали, когда некромант повернулся к ним поджарым задом. Не переставая, впрочем, разглядывать обнаженного мужчину с жадным любопытством. 

— Ах, ну каков бесстыдник! — возмутилась келарша. 

— Что, нравлюсь? — хохотнул некромант. — Да ты любуйся, от меня не убудет. Но руки чур не распускать! Не для тебя моя ягодка росла. 

Он встал, загораживая Катрин от осуждающих взглядов. 

— Подними руки, моя сладкая.

Монашка механически послушалась. Это все, на что она сейчас была способна — слушаться. Тонкая ткань скользнула, закрывая тело, и Катрин поняла, что снова может дышать. 

— Вот так, умница. Теперь хламиду, — он нагнулся, чтобы подобрать монашеский балахон. — Клянусь, сегодня последний раз, когда ты надеваешь эту убожество… 

Если бы… Что там полагается пресветлым сестрам, нарушившим обеты?

Ее сошлют. Куда-нибудь на север, например, остров Вайсо, где по девять месяцев в году бушуют ледяные шторма. Заставят надеть позорную дерюжную робу, запрут в келье для отступниц и велят день и ночь молить богов о прощении. 

Это если повезет.