Особенности национальной милиции - Михаил Серегин

Шокирующая леди, без волос и босиком, в прохладный весенний день спускалась по ледяным бетонным ступеням, напряженно прислушиваясь, принюхиваясь и сгруппировавшись, готовая на неожиданный бросок. Сердце заходилось в бешеном ритме.

Санек чувствовал надвигающуюся опасность и готов был с достоинством принять ее. Ноздри трепетно подрагивали, улавливая не только запахи, но и призрачные флюиды, которыми кишмя кишел подъезд. Тревога витала в воздухе. Что-то должно было случиться, и это что-то не заставило себя ждать.

Обостренный до предела слух Зубоскалина сначала нечетко, затем более явственно уловил приближающуюся беспечную болтовню. Голоса были Саньку знакомы. Толстый и маленький фотограф Никита Поликарпович. Совершенно ясно было, что парня засекли и сейчас отрезали ему пути к отступлению.

Дирола поразила оперативность этих дурковедов. Однако так просто он не собирался сдаваться злобным преступникам.

Голыми руками Зубоскалина не возьмешь.

Быстро сориентировавшись в обстановке, Санек шмыгнул под лестницу, где было настолько темно, что не увидишь собственной вытянутой руки, и затаился. В подъезд вошли. Преступники настолько нагло чувствовали свою силу и безнаказанность, что говорили громко, не заботясь о правилах конспирации.

– Никита, друг, лосось в маринаде был откровенно безвкусным, – трубил толстый радостным, заразительно бодрым голосом. – Разве ж так лосося готовят? И омары, согласись, никуда не годились.

– Должен заметить, Афанасий Михайлович, вы не правы. Омаров готовят у Длинноноговых отменно.

– Вздор. Вздор и блажь. Вам просто нравится Амалия Тихоновна.

А? Признайтесь, голубчик, что это так.

Толстый громко рассмеялся, приведя в колыхание круглый как мячик живот.

Его второй подбородок мелко задрожал в такт ухающим звукам. Уши маленького запунцовели от смущения, и он встрепенулся, как петух.

– Афанасий Михайлович, порою вы бываете просто несносны. Ваши манеры оставляют желать лучшего.

– Но ведь это так, Никита. Признайся, что я прав, каналья ты этакая.

Никита Поликарпович обиженно дернул козлиной бородкой.

– Ты хам, Афанасий, – визгливо вскрикнул он. – Мужлан, как все беспородные интеллигентишки, пытающиеся втереться в общество родовитых дворян.

– Что-о? – взревел возмущенный бас, эхом прокатившийся по пустому подъезду. – Оскорблений не потерплю!

Толстый остановился на середине лестницы, перекрыв проход своему товарищу.

Козлобородый встрепенулся и высоко вздернул породистую головку.

– Твои грязные намеки по поводу меня и честнейшей Амалии Тихоновны непростительны. И я не побоюсь этого сказать, несмотря на твое физическое превосходство. Безродные всегда отличались силою, но вот умом...

– Придется тебе, Никита, взять свои слова обратно, – угрожающе надвинулся на маленького Афанасий Михайлович.

– Ни-за-что!

– Возьми, Никита, не доводи до греха.

– Ни-за... Караул! Убивают, граждане!

– Возь-мешь.

– Спасайте меня, пока не поздно!

Санек резко дернулся, движимый благородным порывом, но вовремя остановился.

Уловка. Какая хитрая уловка, рассчитанная на то, чтобы выманить его из засады. Коварны дурковеды, чтоб их статья покарала. Однако Дирол еще хитрее. Не заставите его раньше времени высунуть нос. Дудки. Парень вжался в стенку, стараясь слиться с нею, и стал ожидать окончания разыгравшегося спектакля.

Оно не заставило себя ждать. Несколько секунд спустя курсант услышал, как легкое тело мячиком покатилось по частым ступенькам, издавая охающие и стонущие звуки. Компактная фигурка, достаточно быстро добравшись до нижнего этажа, гулко стукнулась о пыльную стену, развернулась и закатилась под лестницу, притормозив о зубоскалинские ноги, нервно шевельнувшиеся и отступившие.

– Мыши! – взвизгнул Никита Поликарпович. – Афанасий, ты должен меня спасти от мышей.

Гордый представитель древнейшего дворянского рода, тот, в чьих жилах течет голубая кровь десятков поколений, сжался в неприметный комочек, закрыв голову руками, и, не переставая, визгливо верещал:

– Афанасий, убей ее!

Тяжелые, бухающие звуки спешащих шагов, перепрыгивавших через ступеньки, донеслись до слуха Зубоскалина, и пришла пора Саньку съежиться. Как он хотел сейчас оказаться и в самом деле неприметной мышью, попасть в которую гораздо труднее, чем в высокого курсанта. Толстый ведь разбираться долго не будет. Стукнет со всей дури, а потом только определит, кого он убил.

– Где эта каналья? – угрожающе поведя кулаком, проревел толстый.

Санек в мыслях простился с жизнью, родными, знакомыми. Да, черт побери, и с полковником Подтяжкиным тоже! Тяжелая рука вцепилась в горло и приподняла Зубоскалина на полметра от пола.

– Однако для мыши крупновата, – озадаченно произнес Афанасий Михайлович.

– Вы правы, – синея, прохрипел Дирол. Продолжать скрываться смысла больше не было. Все равно рассекречен.

Толстый осторожно вынес парня из-под лестницы на свет и просиял улыбкой, узнав пойманную жертву.

– Ах какая мышка угодила в нашу мышеловку, – самым располагающим голосом, словно и не было только что ужасной ссоры, произнес он.

– А-а, кх... гр... пых... – попытался что-то сказать Санек, однако с перекрытым кислородом слова не получались.

– Афанасий, медведь ты этакий, поставь даму на пол, – успокоившимся голосом произнес козлобородый. Он успел подняться, одернуть костюм и принять более подобающую для дворянина позу, чем была у него только что.

– Дико извиняюсь, эмоции – моя слабость, – ничуть не смущаясь, пророкотал толстый, бережно опустив Дирола на грешную землю.

Санек судорожно сглотнул и проверил рукой горло. Все ли цело?

– Как замечательно, что вы пришли, – гостеприимно распахнув руки, расплылся в улыбке Афанасий. Парень на всякий случай отшатнулся, опасаясь порывистых крепких объятий. – Однако как рано вы. Любите с рассветом вставать? Премило. А я вот только что проснулся. И сразу на работу. Бизнес прежде всего.

– Афанасий Михайлович, вы сами назначили накануне на два. А сейчас начало четвертого, – перейдя на обычную свою сдержанную интеллигентность и снова начав называть приятеля на «вы», напомнил тип с козлиной бородкой.

– Разве? – изумился толстый и громко рассмеялся. – Совершенно позабыл.

Вдруг бурное его веселье мгновенно слетело с лица, и разочарованность отобразилась во всей огромной фигуре.

– Скажите на милость, куда вы дели свои премилые кудряшки?

– Э-э...

– Хотя так даже пикантнее. Совершенно нестандартно, и никакой банальности. Ах, девочка, мы изумим весь мир, заставив Диора рвать волосы на себе от зависти, а Карден будет молить нас, чтобы мы предоставили ваши фотографии для рекламы его деятельности.