Леннар. Чужой монастырь - Антон Краснов

Сосредоточенный и спокойный Элькан положил руку на рукоять гареггинской сабли, бей-инкара, и ответил:

— Вы прожили в этом мире несколько недель и уже возомнили, что узнали его? Если сейчас спокойно, то это уже повод усомниться во мне? Да ведь не каждый из вас понимает, каким образом мы вообще перемещаемся по Кораблю! Вот ты, Хансен. Знаешь ли ты, что для преодоления расстояния от крепости Этер-ла-Винг до Дайлема нужно спуститься на два Уровня вниз, нужно преодолеть несколько древних тоннелей-перевалов, пронизывающих переборки между Уровнями и служащих специально для естественного сообщения между Верхними и Нижними землями? Что этот путь, скажем, верхом занял бы пару месяцев, не меньше? И это при том, что у тебя умный проводник, хорошо изучивший дороги Корабля по старым картам Храма? Мы же оставили этот путь за плечами благодаря анизотропному тоннелю, которых проложено великое множество в толще переборок, но которыми практически не пользуются ни Обращенные, ни тем паче сардонары?

— Анизотропный тоннель? Путь в одну сторону?

— Да. Сеть этих тоннелей, давно заброшенная, до сих пор не контролируется никем. В то время как все магистральные лифтовые шахты из Ганахиды в Верхние земли, Беллону, и в Нижние, Арламдор, давно контролируются сардонарами. Я имею в виду охранные посты у выходных порталов на Уровне… Я к тому все это говорю, чтобы вы поняли — и ты, Хансен, и вы, мадемуазель Камара, — что без меня мало чем тут отличаетесь от слепых котят.

Абу-Керим не мог не присоединиться к этому разговору. Абу- Керим отсоединился от своего кружка вокруг костра, его бородатое лицо было непроницаемым, лишь в глазах метались хитроватые огоньки, когда он сказал на местном наречии, понятном большинству присутствующих:

— Никто и не оспаривает твоей мудрости, почтенный Элькан. И твоих благих намерений. Только, как говорит наша земная поговорка, благими намерениями выстлан путь в ад. Вот мы и пришли в ад. А что?.. Вполне ничего себе ад. Уверен, что многие из нас, уцелевших космонавтов, — перешел он на английский, — еще пожалеют, что я не взорвал корабли «Дальнего берега» на орбите Земли, как еще недавно некоторые говорили!

— Очень уместный сарказм, — холодно сказала Камара. — Впрочем, что можно ожидать от террориста?..

— Которому, однако же, ты не раз доверяла прикрывать свою спину.

— Мы так и не дождались ответа от профессора Крейцера, — проигнорировав эти слова Абу-Керима, нажала голосом неисправимая афрофранцуженка. — Нас тридцать человек, и, кажется, никто не может похвастать, что наш предводитель раскрыл ему хоть часть своих планов.

— Ну отчего же, — влез американец Хансен, снимая пробу с похлебки, булькающей на костре, — господин Гамов, наш славный экс-комендант, да еще госпожа Лейна, прибывшая к нему на подмогу, часто секретничают с Эльканом. Пару раз я видел, как Лейна выходит из походной палатки нашего руководителя. Впрочем, мало ли о чем они говорят?.. И что делают?..

Несмотря на то что сказано это было по-английски, у племянницы Акила побелели и коротко раздулись ноздри, а Гамов вдруг выпрямился и толкнул несносного нанотехнолога в грудь так, что тот едва устоял на ногах. Чтобы сохранить равновесие, он схватился рукой за дужку котла, в котором кипело варево, и коротко взвыл.

— Следи за своим поганым языком, — тихо проговорил Гамов.

— Ну-ну, уймитесь! — возвысил голос капитан Епанчин.

Хансен дул на обожженную руку и злобно смотрел то на Константина, то на Лейну, которая, не дожидаясь завершения этой сцены, отошла в темноту… Абу-Керим насмешливо улыбался. В глазах криннца Бер-Ги-Дара стояли недоумение и тревога.

Даже те, кто не понял ни слова, предпочитали помалкивать… Короткий ужин прошел в угрюмой тишине. Элькан, отхлебнув только несколько глотков, ушел в свою палатку, где, помимо него, размещались капитан Епанчин и Бер-Ги-Дар. Размолвка оставила нехороший осадок…

2

Гамов проснулся среди ночи в холодном поту.

Рядом испускал замысловатый храп китаец Минога. Мирно посапывал, лежа на боку, сотник Мазнок. Со стороны он напоминал массивный валун, покоящийся в опасной позиции — вот-вот скатится… Еще один сосед Константина по палатке, молчаливый, серолицый уроженец Ганахиды, как обычно, спал снаружи у входа.

Нет, не в первый раз Гамов просыпался в холодном поту посреди ночи. Бывало, что он вываливался из опасного и сумбурного сна словно из мешка, облепленного изнутри зловонной слизью. В этом сне Гамов не был один на один с собой. Присутствовал еще кто-то, и Константин все больше убеждался, что это не изменчивый ночной кошмар.

Он встал и вышел из палатки. Там была все та же мутная ночь, где вместо привычного землянину звездного неба плыли над головой в слепящей тьме несколько размытых, серых пятен, чуть подсвеченных изнутри. Лагерь спал. В нескольких шагах от Гамова виднелись огоньки одного из маячков охранной системы, выставленных Эльканом. Никто не подойдет незамеченным, никто не выйдет за периметр.

Никто?.. И тут Костя ясно различил контуры светлой фигуры, стоявшей около маячка. Протянулась затянутая в дайлемитскую ткань рука, маячок коротко пикнул, полыхнул, и в следующее мгновение человек вышел за периметр охранной системы.

Сигнализация не сработала.

В Гамове тотчас же вскинулись, расшевелились все глубинные охотничьи инстинкты, разбуженные в нем гареггом. Он почувствовал на губах терпкий, соленый привкус. Константин выпрямился, вдохнул всей грудью раз, другой, третий.

Кто же так свободно и безнаказанно расхаживает по ночам, легко разрывая путы охранной системы, выставленной самим Эльканом? Необходимо знать.

Гамов сунулся в палатку и, захватив с собой бей-инкар, направился по следам неизвестного. Он не был уверен, что охранная система не сработает после того, как периметр пересечет он сам. Пусть так. Проснется весь лагерь, и тогда Элькан устроит разбор полетов…

Не сработала. Несколькими бесшумными, длинными шагами Гамов вымахнул на склон холма и увидел, что неизвестный взял путь в направлении Нежных болот. Человек зажег светильник — старый, убогий «вечный» фонарь. Он раскачивался и прыгал в руках неизвестного. Хлопья белесого света неряшливо сыпались во все стороны.

Гамов же прекрасно обошелся и без фонаря… В иной ситуации Костя задумался бы, как вообще он способен видеть в этой кромешной тьме. Сейчас же он принимал как данность и свою способность взглядом раздвигать темноту, и те силы, молодые, клокочущие, что наполняли его тело. Ему даже сделалось жарко, на лбу выступила испарина.

До первых приступов к Нежным болотам, по оценкам капитана Епанчина, было около часа ходу, но Гамов и преследуемый им человек (как казалось Константину) добрались гораздо раньше…

Ночь была черна, но неровный, словно изгрызенный чьими-то гигантскими челюстями контур болот был еще чернее. Под ногами стало похлюпывать, и Гамов отчетливо ощущал, что почва начинает проседать… Он взбежал на каменный гребень, чьи выплывающие из темноты контуры напоминали гигантского ящера. Кинул взгляд вперед…