Оружейница - Александр Шилов

— Саша, ты видела завод. Когда выйдешь на работу, я дам тебе полный список станочного парка, и ты напишешь записку — что ещё, по твоему мнению, необходимо из оборудования. А пока… Тебе сколько дней ещё нужно на обустройство? Я, кстати, в курсе, что тебе помогли затащить твоё хозяйство, Антон сказал, но если будет нужна помощь — не стесняйся, говори.

— Если Настя сегодня устроится в школу — то могу выйти завтра, — меня аж затрясло от открывающихся перспектив, после Михал Тимофеича никому из начинающих ТАКОГО ещё не выпадало!

— Так, мы обычно даём на обустройство неделю. Тебе, так уж и быть, три дня, а то, действительно примчишься завтра, я ж по тебе вижу, — Генрих Карлович добродушно рассмеялся. — Отоспись сначала после поездки, я ведь помню, как сам ехал. Давай, дуй домой, на сегодня твой рабочий день закончен.

Я вышла через проходную и направилась к «пылесосику». Небо было затянуто облаками, со стороны Речного надвигалась полоса дождя. Я уселась в машину, завела двигатель и стала ждать, пока он прогреется. «Да, Сашка, тебе выпал шанс — один на миллион, и если ты его про… долдонишь, то грош тебе цена!» Я стала лихорадочно вспоминать, где и что у меня есть по промежуточным патронам, и сидела, пока датчик не показал, что масло прогрелось. Я опустила рычаг сцепления и включила скорость.

Я вышла на крыльцо магазина и пошла к машине. Пальто и плащ я себе купила, но не обошлось без конфузии.

Я пробежалась по центру города и нашла магазин одежды, цены в котором были средними, но был неплохой выбор. Мне почти сразу попалась на глаза очень симпатичная коричневая куртка из, как сказала продавщица, кожи четырёхрогой антилопы. Я схватила её, помчалась в примерочную и минут десять вертелась перед зеркалом, разглядывая себя в ней. Куртка мне очень шла, немного смущала меня лишь цена — куртка стоила восемьдесят пять экю, а я не хотела тратить все деньги, какие мне дала Саша.

Наконец я решилась и, подойдя к кассе, расстегнула куртку, чтобы достать деньги из кармана блузки, и тут до меня дошло… Увидев огорчение на моей физиономии, продавщица сказала:

— Что, деньги забыла? Не страшно, я отложу её, а ты дуй домой. Или не хватает?

Я виновато посмотрела на неё, сняла куртку и честно призналась:

— Просто у моей мамы дочка дура. Я беременна, а куртка мне так понравилась, что я не сразу сообразила, что уже через месяц я её на себе не застегну.

Продавщица, не сдержавшись, захихикала, взяла у меня из рук куртку, повесила её на место, а потом сказала:

— Извини за смех. Пойдём, тут у нас есть уголок для беременных. Правда, должна предупредить, что большая часть вещей — секонд-хенд. Ты же понимаешь, что такие вещи, — тут она изобразила руками большой живот, — нужны нечасто и лишь на два-три месяца, да ещё если срок попадает на мокрый сезон. Вот девочки и наладили систему — поносила в сезон, родила и принесла вещь к нам, а там кому-нибудь на следующий сезон пригодится. Мы с этой вешалки навара не имеем, типа — социальный проект. Примерь вот это и это, — она протянула мне светло-бежевую куртку и коричневое полупальто.

Куртка не подошла, рукава были слишком длинными, да и… В общем, не понравилась и всё. А вот пальто приглянулось. Достаточно лёгкое, с отстёгивающейся подкладкой, складкой на спине, несколькими рядами металлических, аккуратно спрятанных, петелек слева и крючками справа, оно было в отличном состоянии и, если бы мне не сказали, что оно ношеное, то я наверное бы и не заметила.

Решив остановиться, я купила его за сорок экю и добавила к нему два дождевика «пончо» по десятке, для себя и Саши, и местное изобретение — дождевые юбки, длиной почти до щиколотки, скроенные с запахом, из такой же ткани, что и пончо.

Немножко попетляв, я наконец нашла роддом, и первой моей реакцией, когда я его увидела, было: «Мама, это ж настоящая крепость!» Высоченная кирпичная стена, по углам и над проходной торчат пулемётные стволы, возле стены неторопливо шагают двое немолодых военных в малиновых беретах и с автоматами Калашникова. Действительно, материнство и детство здесь под мощной охраной!

Зайдя в проходную, я увидела полноватого пожилого дядечку в форме и с беретом, засунутым под погон.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, красавица. На учёт становиться пришла?

— Да, а вы как догадались?

— А у меня глаз-алмаз, сразу вижу, какая в положении, а кто — нет.

Я изумлённо посмотрела на дядечку, а тот расхохотался:

— Шучу! Просто ты не первая, кто в этом пальто сюда рожать приходит. Не дрейфь, красавица, спецы здесь от бога. Будет у тебя сынок или дочка — будет тебе радость в жизни. «Айдишку» нашу покажи.

У меня перехватило дыхание. Правильно сказал тогда Лисицын — над будущими мамочками здесь действительно трясутся. Я расстегнула пальто и, достав обе карточки, подала нужную дядечке, а тот провёл её через сканер.

— Всё, проходи.

Я вышла из проходной и, пройдя по красивой аллее, вошла в здание роддома.

В регистратуре у меня опять попросили карточку, спросили, где я живу, и, узнав, что я ещё не устроилась в школу, попросили позвонить, когда устроюсь, и сказать номер. После этого сестричка протянула мне тощую папочку с надписью «Карта беременной» и пониже — «Кравцова Настасья» и, показав куда идти, отправила в пятый кабинет.

Сдав пальто в гардероб, я прошла по недлинному коридору и нашла дверь пятого кабинета в небольшом холле. На стульях по центру холла и у стен сидело около десятка женщин с животами от почти незаметных, как у меня, до таких огромных, что мне стало даже слегка страшно — а вдруг и у меня отакенный вырастет?

Выяснив, что в пятый передо мной только симпатичная кругленькая евреечка с животом, я присела у стенки и стала рассматривать содержимое своей папочки. Там была незаполненная анкета, но я не успела её прочитать, потому что почувствовала чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза, я встретилась глазами с женщиной лет тридцати и явно на последних днях.

— Извини, пожалуйста, ты Настя? — обратилась она, увидев мой взгляд.

— Да, — удивлённо ответила я.

— Ты пришла с последним конвоем, вчера?

— Да, моё удивление выросло ещё больше.

— Это ты застрелила ту змеюку!!!

Я утвердительно кивнула головой и встала, с нарастающим изумлением наблюдая, как та тяжело поднялась со стула и направилась ко мне.

Подойдя вплотную, она сгребла меня в объятия и, прижимаясь ко мне животом, сдавленным голосом произнесла:

— Танечка моя младшая сестра, это я их вызвала сюда, и если бы с Тёмкой что-нибудь случилось — я себе это в жизни бы не простила.

До меня дошло, что речь идёт о спасённом мною пацанёнке, и что это получается его родная тётя.