ВИЧ-положительная - Кэмрин Гарретт

— Мы тебя приняли как сына, — добавляет бабуля. — Я сразу знала, что ты наш человек.

— Между нами ничего не было, — с неловким видом замечает отец. — Мы долго были друзьями, а потом я встретил Мириам.

Я смотрю на Дейва. Когда разговор заходит о его маме, обычно это он первым ее упоминает, а не кто-то другой. С его каменным выражением лица трудно угадать, о чем он сейчас думает. Папа переворачивает страницу. На фотографии отец и папа в день своей свадьбы. Я такая маленькая — мне года три или четыре, точно не помню.

— Ха! — говорит Майлз, будто читая мои мысли. — Какая ты мелкая! И какие у тебя косички!

Мои волосы заплетены в афрокосички с разноцветными бусинами — классический прикид любой чернокожей девочки. Я до сих пор слышу звук, с которым они стукались друг о друга на каждом шагу.

— Да уж, такая малышка, — улыбается папа. — И куда она подевалась?

Я шутливо пихаю его в бок.

— Диос мио, свадьба! — вскрикивает бабушка. — Вот это был день! Даже когда вы еще не были вместе, мне уже было ясно, что вы созданы друг для друга.

Дейв так резко ставит на стол стакан, что тот дает трещину. Я замираю. В комнате наступает звенящая тишина. Его руки сжимаются в кулаки, подбородок трясется. Я видела Дейва и раздосадованным, и раздраженным, но таким злым — никогда.

— Я не должен это выслушивать, — тихо и отчетливо чеканит он. — Это и то, что мы с мамой были просто ошибкой на пути к вашему «долго и счастливо».

Он встает и выходит из комнаты. Я лишь моргаю. Все слова испарились, думать не получается.

— Извините, я сейчас, — произносит отец.

Он закатывает рукава и тяжелыми шагами идет следом за Дейвом. Майлз пихает меня в плечо, но я не обращаю на него внимания. Мои глаза прикованы к треснувшему стакану на столе. Он из особого сервиза, который мы достаем только для гостей.

— Не ври! — доносится из другой комнаты голос Дейва. Кажется, что от его крика дрожат стены. Похоже, он еле-еле себя сдерживает. — По-твоему, я не должен думать, что ты счастливее в этой своей новой жизни?

Я не могу разобрать слова отца, слышно только, как он бубнит в ответ. Не знаю, что тут можно сказать. Теперь эта ссора будет висеть над нами все выходные.

— Я твоей маме не изменял! — рявкает отец. — И как ты смеешь так со мной разговаривать? Полное неуважение.

— Почему я должен уважать того, кто не уважает меня?

— Кому добавки? — спрашивает бабушка, потирая ру-ки. — Чтобы мы все это не слушали.

Дедушка скрипит зубами, совсем как отец и Дейв. Так странно видеть один и тот же рот у трех разных людей.

— Это нормально, что он расстроен, — говорит папа так тихо, что я почти его не слышу. — Ситуация непростая.

Все мои мысли лишь об одном — хрен бы он дал мне такое выкинуть. С другой стороны, я-то его ребенок. А Дейв — нет. Папа для Дейва — это чувак, который приперся в его жизнь и разбил семью. Я не хочу думать о том, что наш дом — дом, где не бывает громких ссор и где у меня нет неприятностей с родителями, — существует потому, что Дейв рос без отца.

Какая-то часть меня хочет дать Дейву в нос за то, что он всех расстроил. Другая — понимает, что это несправедливо. Вот только я не хочу, чтобы они ругались, особенно при Майлзе.

Я вытаскиваю из кармана телефон, с радостью отвлекаясь на звонок. Это Джесс. Я хмурюсь. В последнее время мы с ним гораздо больше переписываемся по эсэмэс, но все равно странно, что он звонит мне на День благодарения. Я встаю из-за стола и выхожу в коридор. Звонки уже прекратились, но на экране высвечивается сообщение: «Майлз у тебя?» А ниже — уведомления о четырех пропущенных звонках. Все от Джесса.

Что-то случилось? Прислонившись к стене, я набираю его номер.

— Привет, — раздается его голос, отрывистый и грубый. — Майлз у тебя?

— Э-э, а что? — Я бросаю взгляд в гостиную. Тетя Камила жестикулирует вилкой, Майлз внимательно слушает, а дедушка качает головой. — Какие-то проблемы?

— А, не. Я просто зашел к нему в гости, — продолжает Джесс. — А оказалось, что он вот недавно ушел. Только куда можно пойти в День благодарения? Я и подумал: наверное, к тебе.

По спине бегут мурашки. Вот крип.

— Слушай, Джесс. — Я кладу руку себе на живот. — Это не твое дело, здесь он или нет.

— Вообще-то мое. — В трубке раздается тяжелое дыхание. — Кто-то же должен присматривать за Майлзом.

— В смысле? — не понимаю я. — Джесс, ты о чем?

— Ты все ходишь и притворяешься, — выплевывает он слова. — Симона, нельзя ему врать. Это нечестно. Он может заразиться.

Черт. Кого я только не подозревала, но ни разу не подумала на Джесса. Мы же вроде были друзьями. Не слишком долго, но все равно от него я такого не ожидала. Горечь подступает к горлу.

— Это не твое дело, — повторяю я. В ушах звенит. — Джесс, мы в одной постановке. Если ты хотел больше обо мне узнать, не понимаю, почему ты просто не…

— При чем тут ты, — обрывает он. — Будь он тебе действительно важен, ты бы ни за что…

— Ах вот оно что. — Моя рука сжимается, когда до меня доходит. — Он не только мне нравится, так ведь?

На другом конце тишина, но я знаю, что угадала. Джесс был рядом, когда мы с Майлзом целовались в коридоре и у актового зала. Он живет напротив Майлза, так что всегда меня там видит. Вот почему он подбрасывал записки. Ему нравится Майлз. Все это время, пока мы с ним болтали на репетициях, его интересовала не я. Он просто хотел все разузнать. Хотел защитить Майлза от меня.

— Это не важно. — Он вздыхает, как будто под тяжеленной ношей. — Уже День благодарения, время вышло.

— В смысле?

Звонок обрывается.

Черт.

После того как Джесс вешает трубку, я бросаюсь проверять сообщения в телефоне. Подозрительно, что нет новых уведомлений. Хотя, наверное, ничего удивительного, я ведь не разговариваю с Лидией и Клавдией, а Майлз — у меня в гостиной. Но все равно жутковато, будто я в какой-то цифровой изоляции.

Давай, Симона, думай. Как бы ты на месте Джесса всем сразу рассказала? Когда Сара узнала, что у меня ВИЧ, она отправила эсэмэс всем своим знакомым, но, кажется, это не совсем в стиле Джесса.

Я пролистываю приложения в телефоне. Инстаграм? Нет, там все отображается не по порядку. Так что сразу много людей этого не увидят. Можно было, конечно, запостить в снэпчат, но, когда я его открываю, там только видео семейных застолий и подростков, горланящих на вечеринках.

Куда еще можно написать, чтобы известить сразу кучу народа?

Черт! Я нажимаю иконку твиттера, но голубая заставка исчезает не сразу. Никогда так долго не грузилось. Я тыкаю большим пальцем в экран. Давай, давай, дава…