Вторая жена - Анджела Арни

— Где ты это взял? — Филип состроил гримасу, и Аннабел зло уставилась на него. — Можешь не говорить. Сама знаю. Из кладовки. Мама говорила, что хворост и бисквиты все время исчезают, и теперь я знаю почему. Это ты крадешь их!

— Не твое дело, ябеда, — пробормотал Филип, почувствовав вину и неуверенность в будущем. Эта неуверенность разозлила его еще сильнее.

Все это время Питер сидел молча, опустив голову на колени. Но тут он поднял грязное, заплаканное лицо.

— Да, это он, — подтвердил мальчик.

Это была последняя капля. Предательство. Филип вспыхнул.

— Ублюдок! — Он ткнул брата кулаком в висок. Питер упал и ударился головой о деталь мотора.

На долю секунды все умолкли. В полутемной конюшне настала такая тишина, что ее можно было пощупать. По прохудившейся крыше бегала какая-то птичка и стучала когтями, как будто забивала гвозди в подошву ботинка. Питер не двигался, из уголка его рта вытекала струйка крови.

— Ты убил его… — прошептала Хилари.

Филип не говорил ничего. Только кричал. Кричал и кричал.

Фелисити посмотрела на часы. Питера увезли в палату неотложной помощи всего пятнадцать минут назад, но эти минуты показались ей часами. Скорее бы вышел Тони!

— Папа скоро будет здесь, — сказала она, пытаясь говорить спокойно. На самом деле она этого не знала. Первый раз в жизни она попыталась позвонить мужу по мобильному телефону, но эта проклятая штука оказалась отключенной.

Филип начал плакать.

— Он умрет?

— Конечно нет. — Фелисити протянула руку, и мальчик, сидевший рядом, вцепился в нее. Его волосы пахли пылью и машинным маслом. — Может быть, расскажешь, что случилось?

— Мы подрались…

— Филип не виноват. Он не нарочно, — прервала брата Хилари.

— Да, мама, это правда, — сказала Аннабел. — Это вышло случайно. Он стукнул Питера не сильно, а тот упал и ударился головой о деталь старого мотора.

— Ради Бога, из-за чего вы подрались? — Фелисити смутно надеялась, что, если они разберутся в случившемся, все станет на свои места. — Из-за вас, — еле слышно сказал Филип.

— Из-за меня?

— Да. Питер защищал вас, а я не хотел, чтобы вы были нашей мачехой. Тогда Питер сказал, что расскажет про хворост. И я его стукнул.

— Хворост? — Про мачеху было понятно, но при чем тут хворост?

Филип понурился и глухо пробормотал:

— Хворост, который я крал из кладовки. Теперь вы знаете, почему он исчезал.

Фелисити смотрела на его грязную, всклокоченную голову и улыбалась.

— Я и так все знала, — мягко сказала она. — Но ждала, пока ты перерастешь эту привычку.

— Значит, если бы Питер рассказал вам, ничего не было бы?

— Нет.

— Выходит, я стукнул его ни за что?

— Выходит. — Фелисити сжала его руку. — Но дело не в этом. Просто запомни одно правило: когда ты в следующий раз с кем-нибудь поссоришься, не обязательно с Питером, — прежде чем что-нибудь сказать или сделать, сосчитай до десяти. Потому что сделанного не воротишь.

— Если Питер поправится, я больше никогда ни с кем не поссорюсь.

— Он непременно поправится, — решительно сказала Фелисити, хотя боялась иного. Но этот мучительный страх следовало держать при себе. Почему никто не выходит и не говорит, что будет дальше? Как сыграть роль уверенной в себе матери, успокаивающей других, если на самом деле она ни в чем не уверена?

Тут дверь распахнулась настежь, и в приемную вышел Тони.

— Что вы тут делаете?

— Как Питер? — хором спросили все четверо.

— Нормально. Ну, почти нормально. Сидит в кровати и бормочет, что Филип не виноват и что он сам начал драку. — Тони сурово посмотрел на сына. — Значит, вы подрались?

Филип повесил голову еще ниже.

— Да.

Но Тони по-прежнему смотрел на него сурово.

— Из-за чего?

Фелисити посмотрела на мрачное, виноватое лицо пасынка. Только отцовского нагоняя ему сейчас и не хватает.

— Не будем разбираться, — быстро сказала она. — Это неважно. Мальчишки всегда дерутся. Куда важнее другое: когда мы сможем отвезти Питера домой?

Тони переводил взгляд с жены на сына. Филип цеплялся за Фелисити так, словно от нее зависела его жизнь, а Фелисити обнимала его, как спасительница.

— Не сегодня, — немного смягчившись, сказал он. — Пока с него хватит. Он должен немного полежать, отдохнуть и успокоиться.

— Папа… — Филип чуть не плакал. — Я хочу его увидеть. И попросить прощения.

— Я тоже ссорилась с ним, — сказала Хилари.

— И я, — присоединилась Аннабел.

— Не сегодня, — твердо ответил Тони.

— Я передам Питеру, что вы все просите у него прощения, — сказала Фелисити. Едва Тони открыл рот, как она гневно воззрилась на мужа. — Мне можно. Я его мачеха.

— Ушам своим не верю, — пробормотал Тони, оторвал ее от Филипа и взял за руку. — Всем остальным сидеть здесь, пока мы не вернемся. — Когда они вышли из приемного покоя, он остановился. — Твои отношения с детьми внезапно улучшились или это мне только кажется?

— Ты никогда не видел, как я с ними воевала.

— Еще как видел, — спокойно ответил Тони. — Но не было смысла делать из мухи слона. — Он помолчал, а потом повернулся к жене. — Ну что? Действительно стало лучше?

Фелисити улыбнулась, вспомнив, как за нее цеплялся Филип. Конечно, тому виной был несчастный случай, но то, что в минуту опасности мальчик бросился именно к ней, грело ей душу. Значит, она поступала правильно.

— Нет, тебе не кажется, — сказала она. — Может быть, впереди у нас много битв, но думаю, что Рубикон перейден.

Тони ответил ей улыбкой.

— Насчет битв не волнуйся, — промолвил он. — Где громко ссорятся, там быстро мирятся. Волноваться следует только за те семьи, где люди молчат.

Когда они вернулись из больницы, было уже поздно. Время обеда прошло. Плита еще горела. Испуганная Фелисити понеслась в больницу, забыв про все на свете. Цыплячьи грудки, которые должны были плавать в сливочно-чесночном соусе, превратились в угли.

— О Боже… — Фелисити с ужасом смотрела на бурое месиво. — Придется придумать что-нибудь другое.

Все изучили содержимое противня, сочувственно покивали и отправились заниматься своими делами. Все, кроме Филипа. Он остался с Фелисити.

— Можно приготовить рыбу с чипсами, — сказал он. А потом добавил: — Я хотел поблагодарить вас.

Интересно, что будет дальше, подумала Фелисити.

— За что?