Дуэлянты - Пьер Алексис Понсон дю Террайль

– Я не стану спрашивать имени у человека, который зарится на лавры Мандрена[14] и Пужале. Но что это? Сударь, вы не умеете держать в руках шпагу!

С этими словами Кловис выбил из рук противника оружие, прибегнув для этого к выпаду, тайна которого в его семье передавалась по наследству.

Д’Орбижа изрыгнул проклятие, поднял шпагу и яростная схватка возобновилась с новой силой.

По правде говоря, зрелище было пугающим. Красноватый свет факелов кое-как освещал улицу, на которой со шпагами в руках сошлись лицом к лицу противники. В его отблесках сверкали клинки, сыпались искры.

Круг бретеров вокруг сражающихся сжимался все плотнее и плотнее, и вскоре уже можно было предсказать тот момент, когда все эти негодяи набросятся на несчастных юношей.

– Вот еще один, этот меня тоже не убьет этим вечером! – весело воскликнул Кловис, услышав звук падения грузного тела.

Это рухнул на землю один из трех противников, от которых он был вынужден обороняться.

Тем не менее схватка продолжалась с неослабевающим исступлением. Но наши герои явно не могли долго продержаться против десяти, а то и двенадцати сорвавшихся с цепи дуэлянтов, постоянно сменявших друг друга со шпагой в руке.

– Вперед, Мэн-Арди! – раздался громовой возглас юного Танкреда.

Издав этот боевой клич своего отца, он нанес противнику замечательный удар, который тот хоть и смог отбить, но при этом здорово получил в лицо рукоятью шпаги и пошатнулся.

Но в этот момент посреди грохота сражения прозвучал высокий, надтреснутый голос.

– Мэн-Арди! – закричал он. – Кто здесь носит фамилию Мэн-Арди? Покажите мне! Я задушу его собственными руками.

И в гущу сражавшихся бросился неизвестно откуда взявшийся старик в обносках и с длинными седыми космами. Не обращая внимания на ударявшиеся друг о друга клинки, он набросился на д’Орбижа, приняв его за Мэн-Арди, и вцепился ему в глотку.

– Пошел к черту, скотина! – закричал испанец. – Уберите от меня это взбесившееся животное.

– Так это не Мэн-Арди? – воскликнул старик.

Не удостоив оборванца в летах ответом, два крепких дуэлянта схватили его и поволокли в сторону.

– Пустите! Пустите меня! – вопил несчастный. – Я хочу, чтобы Мэн-Арди умер! Дайте мне шпагу, я дворянин! Вот увидите!

Поединок прекратился. Коптящий свет факелов освещал старика, который, прижавшись к стене, отбивался от бретеров, на земле хрипели двое раненых, которым друзья пытались оказать помощь.

Зрелище было поистине зловещим.

Юные американцы смотрели в оба, подняв шпаги, и, не ослабляя защиту, ждали продолжения.

– Шпагу! – повторял оборванец. – Дайте мне оружие, чтобы я мог сойтись в бою с Мэн-Арди!

– Вот те на! – произнес д’Орбижа. – Мне в голову пришла любопытная мысль.

С этими словами он под громовой хохот друзей вложил в руки старика шпагу, взял его за плечи, подвел к Танкреду и сказал: – Вот, старина, это Мэн-Арди. Убей его.

В этот момент факел полыхнул огнем, ярко осветив лицо юноши. Старик внимательно в него всмотрелся и вдруг опустил шпагу, которой за мгновение до этого размахивал в воздухе.

– Нет, вы, негодяи, меня обманываете, это не Мэн-Арди. Я хорошо знал Мэн-Арди, ведь он похитил у меня жену. Ах! – плача, добавил он. – Вам это, конечно, не ведомо, но я маркиз де Босежур, бывший член городского правления Бордо.

После чего несчастный расхохотался безумным смехом и бросил шпагу под ноги д’Орбижа.

– Я маркиз де Босежур, – повторил он. – Вы, случаем, не видели маркизу?

И, не дожидаясь ответа, запел:

Он спрятал мою жену, ля-ля,

Он спрятал мою жену.

Это и в самом деле был маркиз де Босежур, который двадцать пять лет назад сошел с ума, а теперь каждый день служил лучшим развлечением для всех окрестных мальчишек.

Танкред с Кловисом были неприятно поражены, услышав, как этот старик, чью необычную историю они хорошо знали, закричал: – Я маркиз де Босежур.

Но долго размышлять им не дали – бретеры увели старика, а сами толпой вернулись, чтобы вновь наброситься на противника.

– Таким образом, господа, вы решительно настроены нас не пропускать? – спросил Кловис.

– Ах! – ответил д’Орбижа. – Более чем решительно.

– Ну что же! – закричал Танкред. – Пусть кровь, которая сейчас прольется, падет на вас.

Не успел никто понять, что он собрался делать, как юноша бросился в самую гущу врага. За ним последовал и Кловис.

Но на этот раз им предстоял бой не с тремя-четырьмя бретерами – каждому из них противостояло как минимум четверо.

Что, впрочем, не помешало Танкреду во время очередного защитного маневра дважды ударить плашмя шпагой испанца, который от этого пришел в ярость.

– Все вместе! – крикнул он своим сообщникам. – Набросимся на этих мальчишек! Неужели десять бордоских дуэлянтов не одолеют каких-то двух сопляков!

И шайка, опьянев от гнева и жаждая крови, ринулась на наших друзей.

Момент был поистине драматичный, но наши мужественные юноши, несмотря на свое отчаянное положение, думали лишь о том, чтобы пробиться через толпу бандитов и помчаться к мадам де Блоссак.

– Вперед! Вперед! – завопил д’Орбижа. – Порубите мне этих цыплят на куски.

Это были его последние слова. Танкред в отчаянном броске пригвоздил шпагой его правую руку к груди. Испанец упал.

– Д’Орбижа убили! – воскликнул тип, утром откликавшийся на имя Маршан.

– Так отомстим за него! – ответил Гранде.

Танкред и Кловис чувствовали, что силы их на исходе. Им приходилось держать все под неусыпным контролем. Мерзавцы, в руках которых они оказались, решили отказаться от каких бы то ни было правил – они уже зашли с флангов, а некоторые даже с тыла.

Под одеждой молодых людей уже струилась кровь.

Кловис был ранен в плечо, у Танкреда на груди были две легкие царапины. Удерживать позицию дальше было нельзя.

Друзья переглянулись, поняли все без слов и встали друг к другу спиной, чтобы иметь возможность противостоять кольцу шпаг, окружавших их, и оказывать более-менее успешное сопротивление.

В то же время молодые люди прекрасно понимали, что пора отступать, поэтому медленно, постоянно отвечая на удары, двинулись к двери, ведущей в сад.

Дверь эту обрамляла толстая стена, которая, как было принято в те времена, почти под прямым углом уходила вправо и влево в сторону улицы, образуя узкую, неглубокую нишу.