Джек Ричер, или Личный интерес - Линкольн Чайлд

Мои неудачи.

Доминик Кол.

– Нам нужно быстро обыскать помещение.

– Что ты ищешь? – спросила Кейси Найс.

– Все, что угодно. Когда мы поймем, что у нас есть, то сообразим, как это использовать.

Мы нашли совсем немного. В комнате стояли три кресла, письменный стол и стул. Кресла родились еще в докорпоративную эпоху. Датские или шведские. Массивные деревянные ножки, простая обивка, вытертая и грязная. Письменный стол еще старше, из дуба, традиционная форма и стиль, три ящика с одной стороны и три с другой, достаточно места для хранения папок. Стул выглядел как стул из обеденного гарнитура. Или из кухонного. Без роликов, ручек или механизма, позволяющего опустить спинку. Никакой поддержки для спины или эргономики. Просто четыре массивные ножки, жесткое, слегка продавленное сиденье, прямая спинка.

Ни телефона, ни настольной лампы на столе не было. Не осталось ножей и вилок после поспешной трапезы. Мы не нашли электрических проводок или устройств для зарядки сотовых телефонов, ножей для писем или пресс-папье. В ящиках письменного стола мы обнаружили три забытые скрепки, потускневшие от времени, стружку, оставшуюся от заточки карандаша, и пыль. Пять или шесть остальных ящиков были пустыми, но в одном лежал толстый теплый свитер, забытый хозяином, желтовато-белый с тонкими джинсовыми вставками на плечах и локтях. Средний размер. Названия фирмы, которая его произвела, я никогда не слышал.

Мы отошли от стола.

– Что ты рассчитывал найти? – спросила Кейси Найс.

– Лучше всего – бронированную дивизию, – ответил я. – На худой конец пару автоматов «хеклер и кох» с дюжиной запасных обойм. Не помешал бы даже коробок спичек.

– Но мы ничего не нашли.

– Мы нашли то, что нашли.

– Что будем делать?

И я ей рассказал, а потом мы с Кейси Найс все тщательно повторили и принялись за дело.

Я взял кресло, вдавив пальцы в мягкую обивку, поднял его на уровень лица, перевернул под углом в сорок пять градусов так, чтобы впереди оказались массивные деревянные ножки, сделал два длинных шага и швырнул его в окно. Ножки разбили стекло, раздался оглушительный удар, осколки рухнули на письменный стол и пол. Шум, шум, шум.

Кейси подошла к окну, а я взял стул от письменного стола и стал ждать.

«Нам нет смысла вылезать через окно, – сказал я. – Переулок никуда не ведет. Нужно, чтобы все четверо парней вернулись в комнату».

И они пришли. Человеческая природа. Внезапный грохот удара, звон разбитого стекла, что еще им делать? Они ворвутся в комнату, оглядятся, бросятся к разбитому окну, высунут наружу головы, посмотрят налево и направо…

Щелкнул замок, дверь распахнулась, и в проеме показался первый серб, тот, что вел с нами переговоры. Я схватил его правой рукой за шею, помог войти и мощным ударом слева отправил к окну, в сторону стоявшей там Кейси Найс.

«Я смогу разобраться с номерами два, три и четыре, – сказал я. – Но номер первый – твой. Найди подходящий осколок стекла, заверни его в старый свитер и вонзи ему в глаз».

Я искренне надеялся, что она сделает, как мы договорились, но не стал проверять, потому что в этот момент наносил удар стулом в голову второго серба. Именно в голову, а не по ней. Совсем не так, как в старом вестерне во время драки в салуне. А как укротитель львов в цирке. Потому что колющий удар подобен прямому правой, весь вес твоего тела сконцентрирован на квадратном дюйме конца ножки. Масса и скорость, как в бейсболе, как и во всем остальном. Я рассчитывал на проломленный череп как минимум и мгновенную смерть мозга как максимум – вопрос для вскрытия. Но в любом случае, оглушенный или убитый, парень рухнул точно подкошенный. Это он сидел за рулем «Шкоды». Я бросил стул и выскочил наружу, чтобы разобраться с двумя оставшимися.

«Двое против одного – не проблема, – сказал я. – Не беспокойся обо мне. Ты должна позаботиться о первом. Если удара осколком стекла окажется недостаточно, изо всех сил бей его ребром ящика от письменного стола в переносицу до тех пор, пока он не затихнет».

Третий серб успел резко затормозить, когда увидел, что случилось с его товарищами, четвертый врезался в него сзади, но шутки закончились. Мы использовали эффект неожиданности, и они не были идиотами. Оба тут же изменили направление движения, отступили и перегруппировались, как и следовало. Ни у одного из них не было в руках пистолета – риск оправдался. В Лондоне всё не так. Пистолеты пускают в ход только в особых случаях, а не постоянно. Меня больше тревожили ножи, потому что я их не любил, в отличие от лондонцев; но и ножей у них я не увидел. Во всяком случае, пока. Кто знает, что у них в карманах?

Мастерская превышала размерами баскетбольную площадку, на полу валялись инструменты и шланги, освещалась она только электрическими лампочками. Жалюзи все еще оставались закрытыми. Сербы отступили на двадцать футов, развернулись и осмотрелись; третий прыгнул влево и поднял монтировку, четвертый нырнул вправо и схватил лежавший на скамейке гаечный ключ. Последний был тем, кто вышел из темноты и опустил жалюзи. Они сделали шаг в мою сторону, двигаясь синхронно, не спуская с меня глаз, спокойно и уверенно. Не самые крутые из всех, что мне доводилось видеть. Трудная жизнь, постоянные конфликты в ДНК предков, может быть, военная служба, может быть, партизанская война, а также воля и мышцы, необходимые парням вроде Чарли Уайта и Карела Либора для ведения сомнительных делишек в чужой столице. Нет, они не упадут в обморок, если я крикну «бу-у-у».

Мысленно я уже представлял «Бентли» Малыша Джоуи, пытающийся преодолеть напряженное движение на улицах Лондона, но решил, что у меня достаточно времени и спешить нет смысла. Всегда лучше дать противнику пойти в атаку первым. Пусть начнут. Пусть сделают свой ход и покажут сла-бости.

Мы стояли так с минуту, что казалось долгим промежутком времени, образовав молчаливый неподвижный треугольник, – все напряжены, все слегка раскачиваются, сохраняют равновесие. Мой взгляд направлен между ними; сейчас я рассчитывал только на периферическое зрение, одновременно изучая территорию, оценивая углы, намечая маршруты движения. «Шкода», на которой мы приехали, стояла слева, далее находилась стоявшая на эстакаде машина, черная и грязная снизу; еще дальше была ниша и припаркованный в углу седан со спущенными шинами и отсутствующим передним крылом.

С другой стороны шли полки с запасными частями, грязные картонные коробки, шины, в основном не новые, машина для балансировки колес, воронки для масла, урны, набитые тряпками, и грустная груда проржавевших глушителей, приготовленных для уничтожения. У меня за спиной было примерно то же самое, а также выгороженная комната, откуда я услышал тихое всхлипывание. Мужское или женское, я не мог определить, но оборачиваться не стал.

Четвертый серб начал двигаться. В руке он держал большой красивый ключ из тусклой стали длиной в полтора фута, рассчитанный на гайку в два дюйма. Для какой-то крупной детали, предположил я; быть может, для подвески. Я плохо разбираюсь в машинах. Мне известны некоторые слова, но их значения я не понимаю. Парень, держа ключ, как молоток, поднял его повыше и сделал шаг вперед. Я знал, что сейчас на меня бросится второй, рассчитывая, что я немного отвлекся, но он этого не сделал. Может быть, они не умели работать в команде. Каждый за себя. Меня такой расклад полностью устраивал. Двое против одного никогда не было проблемой, но никому не нравятся дополнительные сложности.