Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах - Николай Эппле
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3 марта 1986 года в Гугулету под Кейптауном полиция расстреляла семерых человек. Официально они были убиты в ходе антитеррористической операции. Как выяснилось позже, внедрив в среду самодеятельных борцов с апартеидом своих агентов, полицейские сами вырастили из них боевую организацию и подстроили расстрел, стремясь выслужиться перед руководством. Похороны Семерки из Гугулету, на которые пришли от 30 до 40 тысяч человек, превратились в одно из самых массовых выступлений против апартеида. Родные убитых безрезультатно добивались расследования инцидента, а в 1996 году попросили Комиссию рассмотреть их дело, пригласив в суд ответственных за полицейскую операцию. Из более десятка организаторов операции только двое (оба были сотрудниками центральных структур) попросили об амнистии в обмен на готовность рассказать о деталях. Черный констебль Тапело Мбело, внедрившийся в состав семерки и работавший провокатором, попросил о личной встрече с матерями убитых, чтобы попросить у них прощения. Одна из них в самой поразительной сцене фильма говорит ему:
Сынок, ты ровесник моего сына, Кристофера. И я хочу сказать тебе сегодня, что как мать Кристофера, я прощаю тебя, сынок. Иди с миром.
И хотя далеко не все матери готовы с ней повторить эти слова, встреча заканчивается тем, что Мбело по очереди обнимает их всех. Беллинген и Мбело были амнистированы в 2002 году.
Ил. 27. Мемориал Семерке из Гугулету
6 лет спустя после гибели Семерки из Гугулету, 25 августа 1993 года, там же четверо местных жителей убили 26-летнюю Эми Бил, студентку из Стэнфорда, приехавшую в ЮАР изучать борьбу с апартеидом и участвовать в ней. Ранее в этот день убийцы участвовали в собрании местной ячейки «Панафриканской студенческой организации» (PASO), на которой шла речь о том, что задача активистов — сделать страну неуправляемой. Всех четверых судили, они получили от 18 до 22 лет тюрьмы. В 1995 году они подали прошение, чтобы выступить перед Комиссией правды и примирения, заявив, что совершили преступление по политическим мотивам и глубоко раскаиваются.
В 1997 году родители Эми приехали в ЮАР, чтобы встретиться с семьями убийц и сказать, что прощают их. На заседании TRC в 1998 году родители Эми заявили, что, отдавая дань уважения дочери, считавшей примирение южноафриканского общества делом своей жизни, они просят Комиссию помиловать ее убийц:
Эми приехала в ЮАР студенткой и была впечатлена нарисованным Манделой образом «Радужной нации», примиряющей разнородное. Мы глубоко чтим его как образ прощения и примирения. Самое важное средство примирения — это открытый и честный диалог. И мы здесь, чтобы примириться вокруг одной человеческой жизни, которую отняли, лишив возможности вступить в диалог. Когда мы сделаем это, мы должны идти дальше, взявшись за руки.
Ил. 28. Линда и Питер Бил с убийцами их дочери. Кейптаун, 1999 год
«Идеология прощения» помогла удержать ЮАР от скатывания в междоусобицу, как это было во множестве африканских стран. Но «покупка правды в обмен на правосудие», помогая избежать большой крови, часто оставляет старые раны кровоточить. Вскоре после освобождения Роберт Макбрайд, взорвавший посетителей бара «Why Not», был взят на работу в полицию и сделал блестящую карьеру, возглавив в конце 1990‐х полицейский департамент одного из муниципалитетов. В 2015 году, после 20 лет заключения, Юджин де Кок был помилован и вышел из тюрьмы. Позднее стало известно, что он был вынужден покинуть частный дом престарелых в Претории, потому что сотрудники, узнав его, отказались его обслуживать. В марте 2016 года покончил с собой 54-летний Жерар Лотц, один из убийц «Четверки из Крэдока». Родные убитых признались, что рады такому исходу. Сестра одного из них сказала журналистам:
Нам сказали простить, но я не простила. Я вернусь в Крэдок, на могилу матери, и скажу ей, что теперь она может покоиться с миром.
Способны ли публичные покаяния, широко освещаемые в СМИ и обычно заканчивавшиеся амнистией, решить задачу излечения травм прошлого? Об этом в книге «Тревожащие свидетельства»[199] рассуждает известный оксфордский социолог Ли Пэйн. Многие критики южноафриканской модели уверены, что исцеления не происходит. Вместо успокоения возникают новые ожесточенные споры. Однако, как замечает Пэйн, сами эти споры — и публичные исповеди как их спусковой крючок — лучше всего прочего служат выстраиванию демократического сознания, механизмов гражданского участия, способствуют созиданию культуры свободной дискуссии и конкуренции политических программ.
Успех или провал?
Вопрос об исторической памяти в условиях современной ЮАР звучит так: увенчались ли успехом усилия по примирению и объединению общества? Чем больше времени проходит после завершения работы Комиссии, тем более скептически говорят о ее результатах. Причем больше всего скепсиса в самой ЮАР.
Главный аргумент скептиков — резкое увеличение преступности и неравенства по сравнению с периодом апартеида и массовая эмиграция белых. Действительно, в 1990‐е число убийств по сравнению с 1950–1970‐ми годами выросло катастрофически: с 25–30 на 100 000 человек до 70–80. В 2010‐х этот уровень снизился до 35 человек, почти вернувшись к прежним показателям. По оценкам ООН, уровень насильственных преступлений за последние 10 лет снизился на 40 %, а имущественных — на 24 %. Уровень неравенства, традиционно высокий в ЮАР, после отмены апартеида продолжал расти, особенно активно после 2011 года (в 2018 году ЮАР возглавила рейтинг неравенства Всемирного банка)[200]. Однако в значительной степени продолжающийся рост бедности является результатом неравенства возможностей — фактора, заложенного в годы апартеида. С другой стороны, за прошедшие годы роль расового фактора как определяющего бедность снизилась, а роль образования и конъюнктуры рынка труда выросла. Куда однозначнее статистика, касающаяся соотношения черного и белого населения ЮАР. Если в 1986 году оно выглядело примерно как 5 к 1[201], то в 2015‐м — уже 10 к 1. После 1994 года ЮАР пережила настоящий исход белого населения. Но даже эти цифры стоит воспринимать, имея в виду ситуацию в соседних Анголе, Мозамбике и Зимбабве, где белых почти не осталось. (Процент белого населения с 1975 по 2012 год снизился в Анголе с 5,2 до 1 %, в Мозамбике с 1,8 до 0,3 %, в Зимбабве с 8 до 0,2 %.)
