Смертельный аромат № 5 - Ольга Тарасевич

Арина сбросила халатик и вытянулась на постели.

– Учу тебя, учу, – недовольно пробубнила девушка. – А ты все не сечешь в нашем деле. Показ – не концерт. Разогревка тут не нужна. Показ круто открывать и закрывать. Но мне открывать больше нравится. Вагит, а ты можешь…

Имранов скрипнул зубами. Он может, да запросто, как два пальца об асфальт. Но сколько будут продолжаться эти просьбы?

– Последний раз, – пообещала Арина и коснулась твердого, уже истекающего соком желания, члена. – Последний раз. Да?

– Подожди. Остановись. Не правильно это!

Она повторила:

– Последний раз. Пообещай!

Вагит понял, что что-то пробормотал. Что именно – осознать уже не получалось…

Чистить зубы. Забрасывать любимые джинсы в стиральную машинку. Вливать в себя литры кофе. Смотреть новости. В этом списке уже почти безусловных рефлексов Лики Вронской была еще одна привычка – скупать свежие газеты и журналы.

Она притормозила у газетного киоска и сразу же на себя разозлилась. Тоже придумала: прессой запастись. Лучшего времени не нашла! Ира Суханова уже, должно быть, у родственников Кати Родимовой. На кладбище надо ехать, а она что же, газетки почитывать? Но если уже остановилась…

– «Коммерсант», «Итоги», – принялась перечислять Лика и остолбенела.

На прилавке киоска лежала стопка «Экспресс-газеты». На подобную «желтуху» не стоило обращать внимания, если бы не заголовок. Рядом с фотографией журналиста, видимо, ведущего авторской колонки, черные жирные буквы, по которым катятся капельки крови. «Смерть на подиуме»…

– И «Экспресс-газету», пожалуйста, – выдавила Лика, вытаскивая из рюкзачка портмоне.

Киоскерша пересчитала деньги и протянула в окошко внушительную стопку.

– Ужас, что в «Экспресске» пишут, – посетовала она. – Такие девочки молоденькие умирают. Ни стыда ни совести у сутенеров этих из модельных агентств.

Лоб мгновенно покрылся холодной испариной. Лика бегом вернулась в «фордик». На него, припаркованный прямо под запрещающим знаком, уже косо поглядывал сотрудник ГИБДД. Игнорируя его укоризненный взгляд, Лика села в машину и погрузилась в чтение.

Глупо ожидать от козла молока, а от подруг посаженных олигархов – чуткости. Даже если они «звездят» во всех глянцевых журналах, рассказывая о том, что модельное агентство может быть чистым, как слеза дитяти.

Все мы вроде не раз читали подобные интервью президента агентства «Supermodels» Ирины Сухановой. Впрочем, куда любопытнее то, что эта дамочка не рассказывает журналистам. И не просто не рассказывает – усиленно скрывает.

Ее модели мрут, как мухи осенью. И госпожа Суханова делает все для того, чтобы скрыть правду. Президенту «Supermodels» не важно, чтобы убийца понес суровое наказание. Прибыль, прибыль и еще раз прибыль – вот что ее интересует.

Первой жертвой стала популярная модель Веста Каширцева. Ах, вы не знали, что ее больше нет? Ничего удивительного. Таким, как Суханова, главное – замять скандал. И плевать она хотела, что речь идет об убийстве молоденькой девочки!

Кстати, ради чего было предпринято столько усилий? Аппетиты госпожи Сухановой воистину не знают границ! Все дело-то во Франции! Она хотела покорить Париж, заключить контракт с небезызвестной маркой Chanel.

Но в Париже, практически на подиуме, накануне итогового кастинга, умирает еще одна модель «Supermodels» – Катя Родимова. И вновь Суханова не несет никакой ответственности за произошедшее. Как стало известно вашему корреспонденту из достоверных источников, манекенщица Родимова была отравлена. Среди сотрудников «Supermodels» значится немало тех, кто желал бы расправиться с девушкой. И это совершенно не удивительно. Каков поп – таков приход. Разумеется, подчиненные берут пример со своей руководительницы, которой наплевать на все, кроме своих собственных интересов.

Дорогие мои читатели! Берегите себя и берегитесь таких начальников. Засим откланиваюсь. И до новых встреч. Всегда ваш, Алекс Всезнайкин.

Лика скомкала газету и зашвырнула ее на заднее сиденье.

– Один удар за другим! – прошептала она, заводя двигатель. – Впрочем, вот уж воистину: все, что ни делается, все к лучшему. Из этой статьи торчат все белые нитки, которыми ее так старательно шили. Все стало очевидным. Понятным. Как дважды два.

Крошка-«Самсунг» закуковал, возвещая о приходе эсэмэски, и Лика, не отрывая глаз от дороги, принялась разыскивать телефон. Нащупать его в рюкзачке получилось сразу же, а вот прочитать эсэмэску долго не выходило. Обгоняют, подрезают, сигналят. В час пик демонстрируются все «лучшие» качества московских водителей. Наконец на светофоре зажегся красный свет, и Лика открыла крохотную «раскладушку».

«Мы уже в Церкви Богоматери Всех Скорбящих Радости», – написала Ирина, и Лика вдавила в пол педаль газа.

– Все-таки я опоздала. Ладно, еще успею на отпевание и на кладбище. Потом поминки. Бедная Катя… Бедная Ирка, – шептала Лика, прикидывая, можно ли подъехать к церкви в объезд Большой Ордынки, которая теперь сто процентов стоит в пробке.

Как и большинство водящих машину женщин, Вронская отличалась редким топографическим кретинизмом. Однако в случае действительно острой необходимости память словно листала перед глазами карту, на которой высвечивался нужный маршрут.

Она проехала по Кадашевской набережной, свернула в 1-й Кадашевский переулок и в нем же оставила «фордик», удачно не попав в пробку на повороте на Большую Ордынку.

Еще возле черного кружева ограды, окружающей желтое здание церкви с белоснежными колоннами и куполами, Лика зашмыгала носом. А уж в церкви, где горящие свечи освещали словно спящую в гробу Катю, слезы потекли ручьем.

Как в тумане, она подошла к стоящей у гроба Ире и коснулась ее руки.

Та, едва заметно кивнув, негодующе посмотрела на светлые Ликины волосы.

«Платок забыла», – поняла Вронская, оглядываясь по сторонам.

Да, у всех женщин головы покрыты темными косынками. Наверное, вон та полная женщина, сидящая на стуле, с запекшимися искусанными губами – Катина мама. Черты лица похожи. Ей что-то говорит паренек, пытается успокоить, поддержать. А у самого подбородок дрожит и глаза в черных кольцах синяков. Среди тех, кто опускает в гроб цветы, целует Катю в лоб, прикасается к ее холодным ладоням, нет ни одной модели. Скорее всего, одноклассницы, может, соседки, невысокого роста, обычной внешности. Вот вырос каким-то чудом в этой среде цветок дивной красоты. И – сорван. Безжалостно растоптан…

К гробу приблизился батюшка, в черной рясе, с окладистой бородой, и наклонился к Катиной маме. Она, вздохнув, промокнула глаза и кивнула.

Священник начал читать молитву, и каждое ее слово, не всегда понятное, на старославянском, отдавалось в сердце Вронской мучительной болью. Чтобы не разрыдаться, она смотрела на алтарь, разглядывала иконы в золотистых окладах. Лики святых не приносили обычного успокоения. В огромных миндалевидных глазах, выгнутых ниточках бровей, аккуратных ртах и маленьких руках – в каждой черточке упрек, немой укор, обвинение.