Дни чудес - Кит Стюарт

– Ох, черт!

Неужели это самая большая глупость, совершенная мной за всю жизнь? Похоже, да. Не то чтобы я когда-нибудь напивалась водкой «Смирнофф», а потом блевала на волосы подруги или случайно назначала свидания троюродному брату (то и другое вытворяла Дейзи). Обычно я подхожу к вещам разумнее. Я обдумываю их. Размышляю. Я не общаюсь тайком с перспективными подружками моего папы. Хотя, честно говоря, такой возможности прежде у меня и не было. Господи, кто знает, на что еще я способна?!

На следующий день я решаю пройти по городу длинным путем, чтобы не оказаться около театра и случайно не натолкнуться на папу. Это значит, что я пройду мимо дома Кэллума. Он вроде бы формально не приглашал меня заходить, но я подумала, что раз уж я балансирую на тонкой грани между жизнью и смертью, то могу робко подойти к двери и сказать: «Привет». Во всяком случае, у меня есть предлог – вернуть ему тетрадь с рисунками. Вчера вечером я наконец набралась храбрости и заглянула в нее. Всегда немного действует на нервы, когда подруга или друг делится с тобой своим творчеством – как в тот раз, когда Дженна заставила меня прочитать ее фанфик к «Остаться в живых». Но рисунки поразительные. На них изображена в основном молодая девушка свирепого вида с растрепанными черными волосами в сопровождении огромного черного волка. На одном она стоит над чьим-то телом в заполненном дымом переулке, на другом сидит в библиотеке – книги слетают с полок и кружатся вокруг нее. Повсюду мрачные тени, злоба и насилие, как в «Городе грехов» или в «Ходячих мертвецах». Я потрясена.

Кэллум живет в старом частном доме рядом с огромной пищевой фабрикой. Улица словно сложена из кубиков лего с их ярко-красными кирпичами и темными пустыми окнами. Большинство садов запущены, заросли сорняками и завалены сломанными велосипедами и игрушками. Мне приходится протискиваться мимо джипа, стоящего на подъездной дорожке. Я пытаюсь позвонить, но вижу оборванные провода и просто стучу в дверь. Мое приподнятое настроение начинает понемногу улетучиваться. Я снова стучу, на этот раз из дома доносится бешеный лай. Я отступаю назад.

Несколько мгновений спустя дверь открывает женщина средних лет с книгой в руке. У нее раздраженный, сердитый вид. Лицо преждевременно состарившееся, но не безобразное. Длинные вьющиеся волосы завязаны в конский хвост. На ней джинсы и светло-розовое худи от «Джуси кутюр». Господи, кажется, это его мама!

– Да? – говорит она.

– Кэллум дома? – спрашиваю я, стараясь говорить вежливо, но не слишком похоже на радиоведущую с Би-би-си, как это обычно бывает.

– Он в постели, милая.

– О-о, – говорю я и, не подумав, смотрю время на экране телефона. – Он… скоро встанет?

– Сомневаюсь. Он неважно себя чувствует.

– Просто я хотела сказать ему «привет». Мы друзья. Вроде как друзья. Нет, мы настоящие друзья.

В ее взгляде проскальзывает намек на благожелательность.

– Когда у него такое самочувствие, не важно, кто ты, милая, он не захочет тебя видеть. Как тебя зовут? Я скажу ему, что ты заходила.

– Ханна.

Ее лицо неожиданно оживляется.

– О-о, та самая Ханна? Господи, дорогая, я часто слышу о тебе!

– Правда?

– Угу, он не говорит ни о чем другом. И он убьет меня, если узнает, что я тебе это сказала.

Чувствую, что, выдавая мое смущение, лицо у меня вспыхивает как фейерверк.

– Ну… я рада, что сказали, – с запинкой произношу я.

– Я Керри, его мама.

– Здравствуйте, Керри, – говорю я.

Боже, это так удивительно!

К ней сзади подбегает собака и гавкает на меня, выводя из унизительного транса, в который я впала из-за парня.

– ЗАТКНИСЬ, БОЛОТНАЯ ТВАРЬ! – орет Керри.

– Дайте угадаю. Это Кэллум его так назвал?

– Он всегда был странным ребенком. Я бы пригласила тебя на чашечку чая, но у меня не прибрано, и я не думаю, что мы его сегодня увидим. Иногда он бывает в очень угнетенном состоянии.

– Я знаю, он мне говорил.

Она удивляется, но потом улыбается:

– Он мало с кем говорит об этом. Держит все в себе. Настоящий парень.

По коридору за спиной Керри проходит какой-то мужик, и я догадываюсь, что это тот ее нынешний приятель, о котором Кэллум упоминал в магазине комиксов. У него очень коротко остриженные черные волосы, а вид грубоватый и агрессивный. Но потом, не говоря ни слова, он нежно целует ее в щеку и улыбается мне.

– Ладно, – говорит он, проскальзывая мимо нас к машине.

Женщина смотрит, как он открывает ящик с инструментами и исчезает под капотом. Потом обращает взор на меня, явно ожидая, когда я уйду. Болотная Тварь снова начинает лаять, и хозяйка легонько шлепает ее книгой по голове. Я замечаю, что это «О мышах и людях», самая противная из всех книг к экзамену по английскому. Собака скулит и уходит в дом.

– Значит… гм… вы можете сказать Кэллуму, что я приходила его повидать? – спрашиваю я. – И скажите ему, что мне понравились его рисунки.

– Скажу, милая.

– Надеюсь, скоро ему станет лучше.

– Этот мальчик доставляет мне кучу хлопот, – качает она головой.

– До свидания, – говорю я.

Но дверь уже закрывается.

Я иду по тропинке, а потом оглядываюсь на дом. В меньшем из двух верхних окон шторы задернуты, но я уверена, что они чуть сдвинулись.

В магазине комиксов Рики оформляет раздел «Рекомендуем», организуя выставку Бэтмена, приуроченную к выходу фильма «Бэтмен: Начало». Я стою в дверях, хмуря брови:

– Ты предатель.

Рики виновато смотрит на меня:

– Я страшился этого момента.

Предпочитаю не говорить ему, что фильм дурацкий. Просто полный отстой. Кристиан Бейл говорит до смешного хриплым голосом, два часа демонстрируя «боевые искусства белого парня» и непрерывно ноя. Мы с Кэллумом проболтали бoльшую часть фильма.

– Так какие же шедевры про фашиста Бэтмена ты рекламируешь? – спрашиваю я.

– О-о, знаешь, обычные.

– «Возвращение темного рыцаря», «Убийственная шутка», «Долгий Хэллоуин»… Разве твои чокнутые мальчишки еще не раскупили их?

– Ханна, я…

Я уже собираюсь броситься в очередную стремительную атаку на «Психа в накидке», когда слышу, как у меня за спиной открывается дверь, и, повернувшись, вижу женщину лет тридцати в великолепном платье от «Хоббс». У нее тип мальчишеской красоты Одри Хёпберн, прическа и макияж безупречны. Почему-то сразу ясно, что она здесь не постоянный посетитель.

– Ванесса?… – спрашиваю я.

– Ханна?…

– Да.