Большая книга экстрасенса. Упражнения для развития сверхспособностей - Николай Норд

В заключение отмечу, что все, что я рассказал о телепатической связи с животными, можно в немалой степени отнести и к растениям. По крайней мере, наши мысли по отношению к ним они четко чувствуют, это совершенно точно, и кое-какой материал на эту тему я уже дал в других главах.

Телепортация – феномен, известный издавна, который лежит в сфере некоего преобразования пространства и времени, когда предметы и живые существа могут мгновенно перемещаться из одного места в другое так же, как и из одного времени в иное – прошлое либо будущее. А историям об исчезновении людей не только поодиночке, но и целыми группами, даже тысячами, несть числа, и немалая их часть зафиксирована документально. Например, к таким фактам можно отнести исчезновение эсминца «Eldridge» во время знаменитого Филадельфийского эксперимента, поставленного в сороковых годах прошлого века. Сюда же можно отнести случай, произошедший 28 августа 1915 года, когда целый полк «First Forth Norfolk», численностью в четыре тысячи человек, исчез на шестидесятой высоте в Галлиполи, где его накрыло неким загадочным облаком.

Лично я впервые услышал об этом феномене еще в младые годы от своего тестя, уроженца черноморской Констанцы в Румынии. Историю эту, которая произошла с ним еще до войны, тесть рассказал мне вскоре после моей женитьбы на его дочери за одним из застолий, будучи навеселе, и я, по правде сказать, тогда не поверил в ее реальность, думал, он разыгрывает меня или просто дурачится. Как же плохо я тогда знал своего тестя! Прошли годы, прежде чем я понял его характер досконально и то, что этот человек не умеет лгать от природы. Уже по прошествии многих лет, когда я сам стал заниматься экстрасенсорикой, магией и парапсихологией, я попросил повторить его эту историю еще раз, и подробно. Вот его рассказ:

– Было это в 1939 году, год этот я не спутаю, потому как именно тогда Советский Союз оттяпал у нас Бессарабию. А перед тем я работал шофером, возил одного буржуя на его «Форде». У него была обувная фабрика в Тулче, свинарник в пригороде и там же мукомольня. И вот однажды хозяин мой получил в банке деньги для выплаты зарплаты рабочим, и мы поехали развозить их по кассам его предприятий. Сначала привезли самый большой мешок денег на фабрику, а потом поехали с двумя мешочками поменьше за город. По пути мы проезжали один перелесок, и там дорога оказалась перегорожена бричкой, где нас поджидали бандиты. Хозяин до денег был жадный, нет чтобы отдать деньги и жизнь сохранить, так вступил с бандюганами в перестрелку – у него наган был – одного бандита положил, одного ранил, но и его убили, деньги и машину забрали, уехали на ней, а меня пожалели и отпустили. Я, конечно, как честный человек, пошел в полицию, все как было, чин чинарем, рассказал, ничего не утаил, но меня все равно до выяснения всех обстоятельств дела задержали.

Вот держали неделю, и другую держали – не выпускали. Я забеспокоился, и не зря – оказывается, мне соучастие там шили, как наводчику – видать, возиться полиции с этим делом было неохота, а закрывать его для отчета было надо, вот и решили всех собак на меня спустить. К тому же заступиться за меня было некому, родители мои были далеко, бедны и неграмотны, на адвоката денег тоже не было, я и приуныл – мне светило до десяти лет тюрьмы.

А надо сказать, что в камере нас было четверо – кроме меня двое верзил гоп-стопников сидели и дед еще один лет под девяносто – совершенная развалина. Его за убийство взяли, он насильника своей внучки, девки еще неопушенной, зарезал – а посмотреть на него, откуда и силы-то взялись?

Ну, вот этот дедок как-то на вечерней заре, после ужина, подсел ко мне на шконку, приобнял за талию дружески, да и стал нашептывать:

– Кончай, парень, хандрить, надо отсюда ноги делать! Знаю я, тебе срок грозит большой, незаслуженный. Молодость твоя пропадет ни за гулькин пенис. А тебе это надо? Да и я тут до суда не дотяну, помру, здоровье совсем никудышное, а мне внучку еще повидать надо, наследство ей передать.

Слушал я дедка, и слова его будто мне сердце гладили, только какой с него беглец – еле душа в теле?

– А у тебя, отец, что – деньги, небось, немалые водятся, чтоб тюремщиков подкупить? Внучке вон наследство оставляешь. Только мне невдомек – зачем я-то тебе?

– Наследство мое, сынок, есть наследство нерукотворное, это наследство духа… А от тебя мне твоя сила нужна, физическая сила и энергия – ты парень справный, крепкий, а главное – я ведь к тебе давно присматриваюсь – сердцем чист. Для нашего дела это очень важно, – убеждал меня старик таким драматическим голосом. – Чую, с тобой фарт под ручку ходит!

Я глянул в его глаза и увидел за ними снег, меня аж озноб хватил, голова закружилась, язык к нёбу присох, в ответ ничего сказать не могу. А дедок этот так вкрадчиво продолжил:

– Если я внучке наследство не передам, то мне придется тебе его передать, иначе я помереть не смогу. Чуешь? – на его лице коротко мелькнула покоряющая, с дьявольским налетом, улыбка.

– Да не ведьмак ли ты, дедушка? – отшатнулся я от него в полной догадке.

Вместо ответа дед тер руки и качал головой, надувая щеки. Внешне он казался безумным. Между нами установилась неловкая тишина.

– Сегодня ночью и убежим, – наконец шепотом ответил дедок, оглядываясь на гопников, которые играли за столом в карты, вовсе нас не слушая. – На лодке уплывем, вот там твоя сила и нужна будет. Чтобы грести быстро! – хлопнул он веками обоих глаз, словно филин. – Отдыхай пока, сил набирайся, я тебя разбужу ночью…

Он вернулся на свою шконку, отвернулся к стене и сразу же захрапел, как ни в чем не бывало. Я же еще некоторое время размышлял над его словами, думая, не сбрендил ли ведьмак на старости лет? А потом и сам заснул незаметно…

Посреди ночи чую, кто-то меня за плечо трясет, открываю глаза – дедок надо мной с зажженным фитильком стоит, палец к губам прижимает – молчи, мол. Я поднялся, он мне фитиль в руку дал, а сам из штанов кусок извести достал и на полу лодку нарисовал – как положено, с сидушками, кормой. Потом жестом пригласил меня – мол, садись. Я сел послушно в нарисованную лодку, только чтобы его не раздражать – боялся, что проклянет черт безлошадный. А дедок взял швабру, которой мы пол в камере подтирали, тоже сел в «лодку», а швабру эту мне в руки дал:

– Греби давай! – и свечу задул.

Я в темноте стал шваброй орудовать, будто веслом. Она поначалу просто по воздуху моталась, а потом чую, будто швабра с сопротивлением каким-то ходит, будто правда весло в воду окунается. Потом вдруг свежим речным, прохладным ветерком пахнуло, гляжу – а мы уже и впрямь в тумане по реке плывем в настоящей лодке. Я диву дивлюсь, но помалкиваю, страшен дедок мне стал.

А он в это время говорит:

– Греби, парень, вон туда, – и пальцем показывает.

Я изменил направление – швабра, конечно, не весло, но потихоньку греблю все же. Таким макаром проплыли мы еще немного, и лодка в берег тюкнулась.

– Выходи, приехали, – сказал дед и швабру у меня забрал.