Цунами - Анатолий Курчаткин

— Что, в храм «Лежащего Будды»? — спросил Дрон, обращаясь к Крису.

— Раз вы рекомендуете, конечно, — сказал Крис. Видимо, у них уже был разговор об этом храме, и оставалось принять окончательное решение.

— Еще как рекомендую, еще как! — подтвердил Дрон. Он повернулся к Раду. Глаза его светились предвкушением какого-то особого удовольствия, ноздри примечательного носа раздувались. — Это один монастырь, неподалеку от Главного дворца, где вы вчера были с Нелей. Там храм, где Будда не сидит, как обычно, а лежит. Посмотрим на него — и на массаж. Тайский массаж. Чудо, прелесть! Такая релаксация — неописуемо. Прямо в монастыре там его и делают. А? Не против?

Рад был не против. С какой стати он был бы против.

— За компанию, знаешь же, — сказал он по-русски. Дрон хохотнул. Но подхватывать ироническое иносказание Рада на этот раз он не стал.

— Неописуемая релаксация, неописуемая, — произнес он по-английски.

* * *

Обнесенный мощной белой стеной, монастырь снаружи был похож на вчерашний комплекс Главного дворца. И так же, как там, тянули из-за стены к выжженному ультрамарину неба ракетные выи наверший многоцветные ступы.

Около ворот монастыря стояли с десяток молодых, одетых, вероятно в национальном стиле, таек с букетами желтых цветов в руках. Когда Рад с Нелли и Дрон с Крисом, рассчитавшись с водителями «тук-туков», двинулись к воротам, девушки, радостно сверкая глазами и приветливо щебеча, бросились к ним, протягивая букеты. Это было похоже на многократно виденное Радом в детстве и юности по телевизору действо приветствия пионерами партийных вождей на их съездах или на трибуне Мавзолея в дни праздников. Только сейчас в роли партийных вождей выступали четверо европейцев.

Однако девушки были так естественны в своем порыве, так улыбались и щебетали, что и Крис, и Рад невольно протянули руки к цветам. Хотя эти букеты были им не нужны: что потом было делать с ними, так с собой и таскать?

— Не нужно брать цветы. Оставьте букеты, не трогайте, — одновременно, с поспешностью проговорили Дрон с Нелли.

Рад с Крисом отдернули от цветов руки.

— Зараза? — настороженно спросил Крис. Нелли коротко улыбнулась.

— Нет-нет. — Дрон остался серьезен. — Никакой заразы. Что вы, Крис.

— Это просто такая форма нищенства, — сказала Нелли. — Официально нищенство запрещено и очень сурово карается. Они вас ни словом не попросят дать подаяние. Они будто бы продают вам цветы. А вы будто бы покупаете. А то, что вы купили букет, но не взяли — это уже ваше личное дело.

Дрон, подавая пример, достал кошелек, раскрыл и стал перебирать в нем купюры.

— Можно, конечно, и не покупать, но перед входом в монастырь, пусть и буддийский… как не купить? — Он отделил от пачки купюр в кошельке одну, вытащил и подал девушке, стоявшей напротив него. — Двадцати бат будет достаточно. Это для них все равно, как если бы двадцать долларов.

— Ну уж, двадцать долларов, — фыркнула Нелли. — Полдоллара по курсу.

— Двадцать долларов, двадцать долларов, — повторил Дрон. — Психологически, я имею в виду.

Рад с Крисом вслед ему тоже извлекли из карманов кошельки, отыскали нужные купюры и вручили их девушкам, стоявшим к ним ближе других.

— Thanks. — Спасибо, — бросил Дрон девушкам, продолжавшим окружать их жадным полукольцом, и те тотчас, убрав с лиц улыбки и перестав щебетать, отхлынули обратно на прежние места.

— Ну вот, — сказал Дрон, обращаясь к Крису. — И закон соблюден, и деньги выклянчены. У нас в России в таком случае говорят: и волки сыты, и овцы целы.

Крис покивал:

— Да, понимаю. Но это, Дрон, вообще невероятно вредно для общества — двойная мораль. Власть, создавая такие безнравственные ситуации, развращает своих граждан.

Дрон засмеялся.

— Не проводите аналогий, Крис, с американским обществом. Это Таиланд. Монархия с азиатским лицом. Какие граждане, о чем вы говорите? Здесь нет граждан. Здесь подданные.

Крис посмотрел на Рада.

— В России что-нибудь тоже вроде таких ухищрений?

Теперь не смог удержаться от улыбки и Рад.

— Нет, Крис, в России без ухищрений. У нас же не монархия. Просто просят. Без всяких затей.

За этим разговором они миновали монастырские ворота и вошли внутрь. Вход в монастырь в отличие от вчерашнего дворца был бесплатным. Платой можно было считать двадцать бат подаяния девушкам с цветами.

Народу на территории монастыря клубилось лишь немногим меньше, чем во дворце. И по направлению людского потока безошибочно определялось местонахождение храма с главной достопримечательностью монастыря — лежащим Буддой. На боковых дорожках, то там, то здесь промелькивали бритоголовые монахи в оранжево-желтых одеяниях. На обочинах дорожек так же одетые в яркую монашескую одежду, только не обритые наголо, тринадцати-пятнадцатилетние подростки возились с кустарником и цветниками: обрезали секаторами сухие ветви, пололи сорняки, поливали землю водой из шлангов, высаживали рассаду.

Храм внутри напоминал ангар. И только вместо какого-нибудь «Ила» или «Боинга» весь его гулкий высокий простор занимал гигантский золотой Будда, лежавший на правом боку, подперев приподнятую голову рукой. В нем было сорок или пятьдесят метров длины, и человеческие фигуры в другом конце храма, у его ног, вызывали тривиальную ассоциацию с игрушечными.

Грандиозность скульптуры производила, впрочем, довольно сильное впечатление.

Они обогнули ее по периметру и снова вышли к голове Будды, подпертой рукой.

— Знаете, да, почему он лежит на правом боку? — неожиданно спросил Крис.

— Нет, не знаем. Почему? — ответил за всех Дрон.

— Потому что после просветления он уже не спал. У него не было потребности в сне. Только отдыхал. Но и отдыхая, медитировал. А если лежать на левом боку, то будешь ощущать удары сердца, и это будет мешать медитации. Поэтому он лежал исключительно на правом боку.

— Крис, вы даете! — восхищенно воскликнула Нелли. — Откуда вы знаете?

Крис, довольный собой, развел руками:

— Я немного изучал буддизм. Когда учился в университете. Мне это было интересно. Но потом я решил, что это для меня лишние знания. И все забыл.

— Нет, не все! — словно защищая его от него самого, снова воскликнула Нелли. — Кое-что помните.

— Да, кое-что помню, — все с тем же довольством согласился Крис.

Они вышли наружу, обулись, спустились по лестнице вниз. У подножия лестницы выпитая жизнью, с лицом, похожим на гофрированный шланг, старая тайка, сидевшая на раскладном стульчике, торговала цветками лотоса, наборами из трех ароматических палочек и свечи, какими-то блокнотиками с желтыми отрывными листами. На фанерном помосте рядом с нею стояли две одинаковые фигурки Будды, сидевшего в традиционной позе лотоса — сантиметров двадцать, двадцать пять в вышину, — фигурки производили впечатление сильно траченых временем: покрывавший их золотой слой отстал, стоял щетиной, и веявший ветерок ерошил ее, грозя оставить Будд без их золотой кожи. Перед фигурками Будды на помосте располагался железный поддон, заполненный сухим, сыпучим песком, из песка рос негустой лесок свечей, трепетавших язычками пламени, и тлеющих ароматных палочек.