Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

— И что случилось потом?

— А потом набрала силу Lega Nord, партия Умберто Босси. Официально Босси требует почти того же, за что выступал в своё время Берлускони. Большей самостоятельности, возможности самим распоряжаться большей частью собранных налогов. Фактически он декларирует экономическое отделение Северной Италии от остальных провинций.

— Но это смешно, — я не мог скрыть удивления. — В таком случае ваш Босси — откровенный сепаратист?

— Да, — согласилась Паола. — Он сепаратист. Но это не смешно. Слишком большие деньги задействованы. И не только деньги. Партию Босси поддерживают очень серьёзные люди и здесь, и в Риме.

— Ты, естественно, тоже.

— Конечно, — она утвердительно кивнула головой. — У него есть одно преимущество перед Берлускони. В Lega Nord есть люди, готовые не только просить, но и требовать.

— Взорвав перед этим парочку вокзалов на юге? — спросил я напрямик.

— Если потребуется — да. Мало кому известно, что этой весной в Венеции было восстание.

— Что было? Восстание? — Я не верил своим ушам.

— Да. Много людей, в том числе и с оружием, был даже танк, вышли на площадь Сан-Марко и потребовали у правительства отделения Северной Италии.

— Понятно, — сказал я. — А затем приехали карабинеры и отшлёпали всех, кто не успел спрятаться.

— Тогда мы были не готовы! — горячо воскликнула девушка.

Что мне не понравилось, так это коротенькое слово «мы». Похоже, что синьорина Бономи по самые бриллиантовые серьги от «Garrard» увязла в этом политическом пюре. Жаль. Она была достойна лучшей участи.

— Группу организаторов арестовали. Сначала им грозило пять лет заключения. Но когда стали выплывать подробности, имена… Их осудили на двадцать пять лет за попытку государственного переворота. Правительство всячески старалось избежать огласки. Поэтому не было репрессий, и мы смогли быстро восстановить утраченное. И приобрести новые силы и средства. В следующий раз это будет уже не попытка. Это будет переворот.

— Прелестно, — искренне сказал я. — Но я всё равно не понимаю, почему Кольбиани так жаждет твоей смерти. Ведь не потому, что он родом с Сицилии, а ты из Милана?

— Разумеется, нет, — с досадой ответила она. — Честно говоря, я сама озадачена. От Кольбиани, и вообще от южных домов я всегда ждала неприятностей, но теперь… Убить? Не понимаю, зачем это ему? Только потому, что я последний свидетель? Бред… Он знает, что я никогда не назову его имени, хотя эта жирная свинья вполне того заслуживает. Нет, здесь что-то другое.

— Скажи, а кроме тебя многие оказывают финансовую помощь этим радикалам? Партии Босси?

Она задумалась.

— Нет… По крайней мере не в таком объёме… Ты думаешь, что это как-то связано?

— Не знаю. Зато догадываюсь, кто должен знать.

— Кольбиани? — спросила она.

— Да. Но… Не только… В любом случае было бы полезно побеседовать с этим доном. Паола, ты по-прежнему считаешь, что из числа твоих старых и добрых друзей Давид наиболее опасен для тебя?

— Да, — она жестко взглянула на меня и повторила: — Да. Если он начнёт говорить — всё остальное уже не будет иметь никакого значения. Помнишь, я говорила тебе о той, последней нашей совместной операции? Идея принадлежала Давиду. Он нашёл способ взять под контроль Banca Lombarda. И обратился ко мне. Но сумма, которая требовалась для начала игры, была слишком велика даже для меня. Это было не страшно, со временем я всё равно нашла бы эти деньги, но Давид заторопился. Я до последнего момента не знала, что он ведёт переговоры с Кольбиани. Они поставили меня перед фактом. Южане предлагали лично мне огромный кредит. Настолько большой, что я насторожилась и начала осторожно узнавать, откуда эти деньги. Оказалось, что на две трети они принадлежали синьору Дюпре. Впрочем, это тебе должно быть известно.

На всякий случай я кивнул головой. Если бы я знал хотя бы сотую часть того, что знает мой отец…

— Словом, они меня убедили. Операция удалась. Давид — очень непрактичный человек в жизни, но в том, что касается финансов, — он гений. Банк теперь работает под моим контролем, а Кольбиани получил полтора миллиарда отмытых долларов. Все были довольны до тех пор, пока Давида не захватили американцы. К сожалению, он гражданин США, поэтому официально сделать ничего нельзя. А неофициально… — Она вопросительно взглянула на меня.

— Неофициально — можно, — заверил я её. — Если правильно приложить усилие. Скажи, а Кольбиани не говорил с тобой на эту тему?

Паола фыркнула.

— Эта жирная свинья выставила мне ультиматум. Если в ближайшее время я не переведу ситуацию под свой контроль, то: «Мы будем вынуждены устранить угрозу нашим домам самыми жёсткими способами». Животное! Самое неприятное, что всё это — правда. Они начнут войну. А я к ней не готова. Сицилийцы обладают большой силой, и у них целая армия хорошо подготовленных людей. А у меня… Я же говорила тебе — я работаю с деньгами, а не с людьми. Шансов победить у меня нет. А погибнуть от рук Кольбиани? Нет. Лучше уж самой…

С ней трудно было не согласиться. Попасть в потные руки дона Кольбиани в качестве побеждённого — сложно представить что-то хуже этого. Но… Паола совсем не походила на человека, способного покорно дожидаться вынесения приговора.

— И что ты собираешься делать? — спросил я, уже заранее зная ответ. Просчитать его было совсем не сложно, но как же я не хотел его услышать… Паола «считала» медленнее.

— У меня остался один шанс, — быстро сказала она. — Я хочу обратиться за помощью к твоему отцу… У нас с ним общие интересы в этой…

И тут она поняла. Умоляюще подняла свои тёмные, бездонные глаза, порывисто потянулась ко мне… И остановилась, увидев в моём взгляде то… То, что я чувствовал в эту минуту. Так вот на чём основывалась её «детская» доверчивость. Да, она знала, что делала.

— Нет, Андре, нет! Это совсем не то, что ты думаешь… Я не думала об этом, когда…

Я остановил её. Слишком часто мною пользовались. Слишком часто.

— О’кей, Паола. Всё в порядке. В самом деле, позвони отцу. Можешь сказать, что я на твоей стороне. Ты ведь этого хотела?

Она ещё мгновение смотрела на меня, словно не понимая произнесённых мною слов. А потом… Словно погасла. И отвернулась.

— Ты поедешь со мной? — тихо спросила, глядя на ярко освещённые кирпичные стены замка. Её телохранители уже минут десять прогуливались поодаль, рядом стояли машины.

— Нет. Если тебе не трудно — распорядись, чтобы меня довезли до Piazza Duomo. И пусть вернут мой пиджак и всё остальное.

Она молча кивнула, по-прежнему глядя в сторону. Только на мгновение поникли плечи, и руки бессмысленно мяли край короткой юбки. От «Dolce & Gabbana». Я выбрался из салона кабриолета.

Она вышла следом. Жестом подозвав охранника, произнесла несколько отрывистых фраз. Он смотрел на меня с уважением, и я далеко не сразу сообразил, что это дань моим способностям, проявленным на дискотеке. Учтиво пригласив следовать за ним, он направился к длинному лимузину, притулившемуся у края газона. Я двинулся следом.