Грехи ассасина - Роберт Ферриньо

Ракким помнил ее изящной двадцатисемилетней матерью розовой пухлой девочки. Он следил за ней и Мозби из зарослей. Супруги занимались обычными повседневными делами, а отправленный по их следу воин-тень пытался решить для себя, так ли нужно лишать жизни нарушившего клятву фидаина. Способен ли он сам забыть о долге, подобно беглому Джону Санти. Сейчас ей исполнилось тридцать пять. Аннабел еще сильнее загорела. Длинные темные волосы она заплетала в толстую косу. Костяшки пальцев покраснели от тяжелой работы и недостатка времени следить за собой. Жизнь в поясе сказывалась на людях не лучшим образом. Посевные земли в большинстве своем истощились и обеднели, собственная промышленность отсутствовала. Заводы строили бразильские и китайские автомобильные компании, швейцарские пищевые гиганты, конголезские текстильные объединения. Аннабел сохранила хорошую фигуру, скрытую до лодыжек простым синим платьем. Ракким почему-то задумался, испытывает ли до сих пор Мозби к ней нежные чувства. Глупый вопрос. Конечно испытывает. Джон Санти отказался от прежней жизни ради нее и дочери. Нарушил клятву фидаина. Предал свою страну. Свою веру. У него не могло остаться ничего, кроме любви.

Аннабел обернулась. Увидела его.

— Все в порядке, — попытался успокоить ее Ракким. — Я — Рикки. Друг Джона.

Ее сильные руки дрожали.

— Я знаю, кто ты. — Она не замечала, как горячий чай, выплескиваясь из кружки, стекал по пальцам. — Ты пришел убить меня?

— Нет. Я здесь, чтобы тебе помочь. И Джону.

— Я видела тебя тогда, ночью, — прошептала Аннабел. — Я проснулась… проснулась и увидела, как ты приставил нож к горлу Джона. Притворилась, что сплю, а сама искала что-нибудь, чем тебя ударить… а когда повернулась, ты исчез. Я даже решила, будто ты мне приснился. Джон пытался убедить меня в том же самом, но я по его взгляду поняла, что это был не сон.

Ракким забрал у нее кружку с чаем и поставил на стол, иначе она рисковала заработать ожог.

— Потом Джон рассказал мне, кто ты такой. И кем он был на самом деле. — Аннабел прижалась спиной к кухонному столу. — Теперь ты пришел сюда. Думаю, я должна быть благодарна тебе за то, что ты пощадил тогда Джона, пощадил всех нас. — Она мотнула головой, и толстая коса заизвивалась на ее плече. — Но я вижу тебя… вижу смерть в твоих глазах.

— Ты неправильно все понимаешь. — До его слуха донесся скрип кровати в соседней комнате. — Я пришел, чтобы помочь тебе.

— Да, конечно.

— Мама? Что происходит? — В дверях появилась девушка в красной фланелевой пижаме. Очень смуглая, с гладкой, как у отца, кожей и кудрявыми волосами. Совсем молодая, не старше семнадцати, однако все выпуклости уже появились в нужных местах и детский жирок начинал сходить с тела. — Мама?

— Все в порядке, Лиэнн, — сказала Аннабел. — Этот джентльмен уже уходит.

— Ты не выглядишь так, что все в порядке. — Девушка бросилась к подставке с кухонными ножами. — И этот джентльмен не собирается уходить.

— Аннабел, прошу тебя. — Ракким сел, пытаясь разрядить обстановку. — Люди, которые увезли Джона, не собираются его возвращать. Ты это знаешь.

Она долго смотрела на него, потом тяжело опустилась за стол, повесив голову.

— Я найду его, — сказал бывший фидаин. — Найду и привезу домой.

— Ты не родственник и, конечно, не святой. — Пальцы Аннабел рвали бумажную салфетку. Белые клочки летели на пол. — Для чего тебе это, мистер?

Ракким коснулся ее руки, но женщина мгновенно ее отдернула.

— Мне нужна его помощь.

— В этой ситуации Джон никому помочь не может. — Аннабел продолжала расправляться с салфеткой.

— Позволь мне судить. Когда именно он уехал?

— Двенадцать суток, двадцать два часа и десять минут назад, — сказала Лиэнн. — Именно.

— Этот безобразный рыжий придурок хотел отправиться на рассвете, но Джон заставил его подождать. Сказал, что мы должны позавтракать вместе… как семья. — Аннабел смахнула покатившуюся по щеке слезу.

— Рыжий придурок — это Грейвенхольц? — уточнил Ракким.

Женщина кивнула.

— Да, кажется, его зовут Грейвенхольц.

Значит, Полковник послал за Мозби заместителя.

— Я читал о нем.

— Что бы ты о нем ни читал, все равно не поймешь, какой это мерзкий тип, — сказала Аннабел.

— Грейвенхольц оставил здесь людей. — Ракким кивнул в сторону амбара. — Их всего четверо?

— Всего?! — переспросила Лиэнн.

Ее мать посмотрела в глаза бывшему фидаину.

— Да, всего четверо. Значит, для тебя это почти ничего?

Ракким бросил взгляд на улицу. Скоро наступит рассвет.

— Я приношу им завтрак в восемь тридцать, — сказала Аннабел. — Чтобы они не заходили в дом.

— Это не мешает лейтенанту подглядывать за мной через окно, — буркнула Лиэнн.

— Зато помешала кастрюля горячей овсянки, — произнесла ее мать.

— Я испугалась, что лейтенант маму убьет, но он, судя по всему, не решился, — добавила дочь. — Он убил нашу собаку.

Ракким видел маленький могильный холмик на опушке.

— Вам не следует так бояться этого лейтенанта…

Услышав шаги, он мгновенно прижался к стене рядом с боковым входом, но потом разглядел в темноте знакомое круглое лицо. Раздался стук. Невероятно! Бывший фидаин распахнул дверь и втащил гостя в дом.

— Осторожно, — пробормотал толстяк.

— Это Лео, — представил Ракким.

Тот, налившись краской, помахал рукой.

— Привет.

Старшая хозяйка пристально уставилась на него. Младшая помахала в ответ.

— Эти люди как-то общаются с Грейвенхольцем? — спросил Ракким.

— Я не знаю, — пожала плечами Аннабел.

— Два раза в день, — сообщила Лиэнн. — В восемь утра и восемь вечера.

— Ты засекала время?

Девушка кивнула.

— У них есть какой-то специальный зашифрованный китайский телефон, который обеспечивает отличную связь. Почти без помех. Лейтенант никому не разрешает им пользоваться, но Пруит как-то раз подсмотрел код доступа.

— Я же просила тебя не общаться с этим Пруитом.

— Мама, Пру совсем не похож на других. — Лиэнн следила за Лео.

Толстяк пересек кухню и, задрав голову, остановился под тремя свисающими с потолка геометрическими телами.

— Пру? — переспросила Аннабел.

Телефон годился не только для обеспечения Полковнику связи с оставленными здесь людьми. С его помощью Ракким мог бы подслушивать разговоры самого диктатора. Аппарат следовало непременно добыть. С ним отпадала необходимость действовать вслепую.